ЗЕМЛЯНИЧНАЯ  КУПЕЛЬ

Рассказ

- Полковник, - так в шутку звали Александра Юрьевича друзья и жена, - тебе повезло, завтра транспорт будет до Кучугера, дает директор цирка. Его шофер собирается лечить там кожу, ты займешься своим радикулитом, а Нина Михайловна – суставами. Кучугерский радон на всю Бурятию славится. Жаль, что у медицины не доходят руки облагородить источник. Утром заедут за вами, будьте готовы. Как вы на это смотрите, Нина Михайловна? – спросил Орлов, давний друг семейства, который пригласил москвичей приехать на Байкал и теперь опекал их, стараясь показать здешние достопримечательности.

Возраст Александра Юрьевича был далеко нетуристический, но от удовольствия предстоящего пути потер руки, тем более, что душа его всегда была в движении. Широко улыбнувшись, Нина Михайловна поблагодарила Олега Васильевича за предложение.

Едва рассвет занялся над городом, автобус подъехал к дому Орлова и дал короткий сигнал. Из окна второго этажа выглянули путешественники. Первой на улицу с биноклем наперевес выбежала Нина Михайловна. Белая шапочка с козырьком, спортивный синий костюм и маленький рост делали ее похожей на девочку, отъезжающую в пионерский лагерь. Возбужденный полковник напевал марш "Прощание славянки". Поставив тяжелый рюкзак в автобус, он подошел к берегу Селенги. Река еще дремала под фатой тумана, но ветер поднимал ее кверху и рвал на клочки. Редкие облака у горизонта, подпаленные восходящим солнцем, таяли на глазах.

- Красотища необыкновенная! – Восхитился он.

- Ты долго там будешь стоять? Ждем тебя целый час! – закричала на него жена.

- Не час, а всего минуту - оправдался полковник, закрывая дверь автобуса.

- Меня зовут Прохор, - представился водитель. - А вас я уже знаю, мне Орлов все рассказал. Доставлю в целости и сохранности. Пока будем ехать, введу вас в курс нашего пути. Мне эти места с детства знакомы.

Миновав асфальт, свернули на большак. Пыль, галька полетели из-под колес.

- Александр Юрьевич, видите кресты с баранками на обочине? – кивнул головой Прохор. – Это наш брат-лихач успокоился от бега. Куда вечно спешим? Вылупим глаза, зальем винищем, газу до отказу и все скорости сразу – и в … ящик. Я однажды тоже чуть не увидел господа Бога, да с тех пор зелья больше не беру в рот .

После его слов путешественники приуныли. Дорога показалась опасной. Она  скрывалась, выбегала из тайги,  взбегала на сопку,  прижималась к скалам. За одним из поворотов открылся Байкал.

- Как наш красавец? – Восторженно спросил Прохор.

Его глаза и без того узкие, сейчас обозначились полосками, а нос растянулся по скуластым щекам. – Каким он только не бывает? - продолжал парень, - и зеркальным, и рябым, и буйным, но люб в любом мундире.

- Да, здорово! – подтвердил Александр Юрьевич и протянул руку за биноклем.

- Оптике еще не пришел черед, она потом пригодится,- упредил Прохор. – Скоро обед. Заедим к моим родичам на озеро Котокельское – это по пути. Поселок большой, но фамилий там несколько, моих – Семейкины. Когда гнали раскольников, наши из-под Нижнего Новгорода забрались в эту тьму тараканью, прижились, расплодились и теперь считают, что лучшего края на свете нет. Их Бог в двух лицах – Байкал, да протопоп Аввакум. Прибудем, и увидите настоящее благочестие.

Узкой дорогой въехали в поселок с одной широкой улицей вдоль берега. Остановились у пятистенного дома с престарелой березой у крыльца.

- Селантий, принимай гостей! – открывая дверь, крикнул водитель.

- Прошка, давненько ты не залетал в наши края. С кем пожаловал? – выйдя на крыльцо, спросил коренастый, бородатый старик.

Седина, рубаха косоворотка, холщевые штаны до щиколоток и босые ноги, не делали его стариком, но, очевидно, ему было за далеко за семьдесят.

Острым взглядом маленьких глаз он будто бы уколол незнакомых приезжих. В ответ они вздрогнули, не решаясь отойти от автобуса.

- Со столичными. Везу их на воды лечиться, - ответил Прохор старику, подмигивая Александру Юрьевичу, мол, не дрефь.

– Ишь, столишные. Выходит, наши воды пользительнее докторских пилюлек? – И, приложив руку к груди, пригласил войти. - Гостям завсегда рады. – Видя их замешательство, - добавил приветливо. - У порога топтаться не надо. Чай мы русские и братья друг другу. Проходите в избу.

В просторной комнате пахло травами. Посредине ее стоял массивный стол, рядом две лавки. У русской печки притулился ухват и кочерга. На табуретке рядом стояла бадья с водой, поодаль – маслобойка. Над ведром на цепочке висел чайник, служивший рукомойником. Часть комнаты была отгорожена кружевной занавеской, из-за которой виднелась высокая кровать с двумя подушками. Селантий, перехватив взгляд гостьи, смущенно пояснил.

- Не один десяток лет живу с Анфисой, но отучить ее от мягкой постели не смог. Одним словом – баба, - и развел руками. – Она, кстати, в лавке и должна скоро вернуться. Столишные, не погребайте нашей пищей. Прошка поди угостил омулем? Чай наш омуль всем рыбам – рыба, а особенно с душком! Копченый на черемуховом, дыму окунь тоже нечевось, - заключил Селантий, расправляя под тонкой бечевкой рубашку.

- Нет Селантий, не успел угостить, - ответил Прохор и вышел.

Вернувшись, он вытащил из кармана пиджака бутылку водки и поставил на стол так, будто бы пригвоздил. В свою очередей гость из рюкзака выложил консервы, сгущенку, колбасу, печенье.

Хозяин нахмурился, покашлял в кулак.

- А вот это - зря, баловство. Если в столицах со своим провиантом в гости ходят, то у нас не принято. Убирайте свое добро. Отродясь не ем мертвого продукта. Он должен быть вольный, иначе нутро отринет. Природу – матку не обведешь вокруг пальца, она свое завсегда возьмет. Поглядь на нынешних мужиков, - возмущался Селантий, - рыжих и конопатых редко встретишь, вся краска во чреве матери изгажена, вместо конопатых родют бледные поганки – это от мертвой еды. Сейчас не найдешь мужика, чтобы с рогатиной пошел на косолапого. Так, гость дорогой? – обратился он к Александру Юрьевичу.

Тот согласно кивнул головой.

- Селантий, брось ворчать – то. – Вмешался Прохор. – Люди от чистого сердца желают угостить, а ты "мертвый продукт".

- Хитер племянник, хитер. Знает, что я не пью, сам не пьет, а гостей в блуд вводит. Бесовская это затея! – Не унимался старик.

Хлопнула дверь. С сумкой в руках вошла хозяйка, осмотрелась и сразу поняла обстановку. Поцеловав в щеку Прохора, поздоровалась с гостями.

- Вы на дедушку не обращайте внимания, поворчать он любит,- сдвигая на край стола "мертвые" припасы, говорила она чуть приглушенным голосом. – Вы пока смойте дорожную пыль в озере, а я приготовлю что-нибудь свое, попроще. Прохор, в сенцах висит чистое полотенце, подай гостям, да не забудь про мыло.

В ее движениях было что-то благородное, статное. Прядь седых волос, выпавшая на лоб из-под черного платка, гладкая кожа лица без намека на морщины и глаза цвета зеленого бархата покорили москвичей.

Взяв полотенце и мыло, они вышли на улицу.

- Благоверная, непременно поинтересуйся секретом молодости  хозяйки. Думаю, тебе пригодится в дальнейшем. Она выглядит по-царски.

- Любезный, и тебе не лишним будет узнать у хозяина тайну сохранения головной растительности. Уж больно редкой она стала у тебя за последнее время, - в тон ответила мужу жена, добавляя. – У меня от избытка воздуха кружится голова.

- Да, это не наша Таганка, - и, обвязав полотенцем шею, полковник почти бегом пустился к озеру.

- Опять моторчик включил, я за тобой не угонюсь. Сбавь обороты.

- "Тренируйся, бабка, тренируйся, Любка. Тренируйся ты моя, сизая голубка!" – Не сбавляя темпа, пел супруг.

Пока умывались, Анфиса Павловна накрыла стол. Необычный запах омуля будоражил аппетит. В глиняном блюде парилась рассыпчатая картошка, политая янтарного цвета маслом, очевидно, кедровым. Соленые грибы выглядели так, будто бы их недавно собрали. Каравай серого хлеба, аккуратно порезанный на ломти, лежал отдельно на дощечке – ему знают цену. В выдолбленной из обрезка сучка кружечке, тускнела соль. Берестяной туесок полон копченого окуня. Вилок нет. Единственная деревянная ложка лежала у блюда с картошкой. Осторожно, двумя пальцами, Александр Юрьевич взял серебристого омуля, мягкого, скользкого от жира.

- Смелее, смелее, городские, - подбадривал Селантий. – Вон, племяш, сколько хребтин уже набросал. Пока раздумываете, от омуля  останутся рожки да ножки. Прошка, остепенись.

Гости налегли на омуля и незаметно опустошили миску. Прищурившись, Селантий наблюдал за ними, ему нравился их простота и откровенное восхищение столом и хозяйкой. Сами ели окуня - дорогое угощение гостям. Прохор трещал безумолку.

- Цыц! Не в то горло попадет! – остановил его хозяин.

От вкусного обеда приезжих потянуло на сон, но время в обрез, надо ехать дальше.

- Погодили бы, спешить-то куда? Заночуйте, - уговаривал гостей Анфиса Павловна.

- Селантий Максимович, Анфиса Павловна, спасибо за угощение, радушие. Омуль восхитительный! Мы такого не едали никогда. Приезжайте к нам, - высказался Александр Юрьевич, приглашая их посетить Москву.

- Куда поедешь от хозяйства и дома, да и годы уже не те. Отяжелели мы. К внукам в Иркутск ни как не доедим, - ответила хозяйка, теребя руками край фартука. – На обратном пути непременно загляните, будем очень рады. Проша, смотри не провези мимо. Отвечать головой будешь, - чуть повысив голос, она наказала парню.

На прощание Селантий крепко пожал гостям руки и, молча, пошел в сторону озера.

Снова дорога. За Горячинском остановились у реки. Было впечатление, что на берегу обомшелыми "камешками" играли великаны. Наигравшись, забыли свои "игрушки". Александр Юрьевич взял бинокль и стал рассматривать скалы того берега.

- Полковник, надо было на Котокельском высматривать русалок, а здесь живут, наверное, только снежные люди. Оглянись вокруг, - предложила жена и сама уставилась на пик скалы, напоминающего профиль человека.

- Пощупайте воду, она теплая - подойдя к одному из ручьев, посоветовал Прохор. – Говорят, кто умоется этой водой, то на десять лет помолодеет.

Подставив голову под водопад, он пофыркал как морж и довольный, зашагал к автобусу.

- Полковник, может, и ты последуешь примеру. Сбросишь десяток годков и на вершину мира подавайся, - смеясь, Нина Михайловна опустила руки в поток.

- "Продлись мгновенье, ты прекрасно!" – Умываясь, процитировал полковник.

За поворотом дорога сузилась. Крепко держась за баранку, Прохор пояснил.

- Едем примерно на высоте тысяча триста метров над уровнем моря. Скоро Баргузин, река родительница ветра. Над Байкалом их гуляет много: Култук, Сарма, Баргузин… Помните песню? "Эй, баргузин, пошевеливай вал"… Не приведи господь попасть под "ветерок" на чистой воде – хана! Рыбаки завидят облачко над баргузинским ущельем, сразу к берегу. Сарма в остров Ольхон упирается и тихнет, а Баргузин такую волну поднимает, аж ужас берет. А если ветры сойдутся втроем – считай конец света! Дорога до Курумкана будет еще хуже, полезем на Баргузинский хребет. Так что держитесь. Буду надеться, что техника не подведет.

Замолчав, водитель уставился на дорогу. Притихли и путешественники.

День забайкальский короток. На колесе заходящего солнца въехали в Кучугер, небольшое село на вольной земле. Ладно срубленные, с высокими заборами дома, напоминали крепости, но стоило постучаться в одну из них, как дверь тут же открылась. Здесь жили дальние родственники Прохора. Они не знали, куда усадить неожиданных гостей и чем угостить.

После ужина Александр Юрьевич отошел от дома и огляделся. В некоторых домах светились глазки керосиновых ламп. Половинка золотистого месяца висела так близко, что протяни руки и коснешься ее. Звезды казались подслеповатыми, но, увидев незнакомого человека, от удивления стали мигать, гореть ярче, пытаясь при свете рассмотреть его. Прохладный ветер без препятствий добрался сквозь легкую одежду до ребер Александра Юрьевича. Он вздрогнул, поежился и заспешил в тепло.

Экономя керосин, спать легли рано. Среди ночи усилился ветер. За окном что-то протяжно засвистело.

- Еремей! – окликнула хозяйка.

- Что надо? – отозвался муж, лежавший на сундуке.

- Сбей щепку, спать не дает.

- Ладно, Грушенька. Мне вой не мешает, а пользу приносит. По нему определяю силу ветра. Он гнуса сносит, косить будет легче. Спи, а то гостей разбудим.

Гостям не спалось, несмотря на усталость от долгой дороги. На новом месте первая ночь всегда бывает бессонной. Да тут еще гул и дрожь, на которые кряхтением откликнулся дом. Александр Юрьевич даже присел в постели.

- Не тревожьтесь, гости, - сонно прошептала Аграфена, - такое у нас часто бывает, мы привыкшие. Коль Трезорка не скулит и Еремей не просыпается, значит, все обойдется. Это горы на кого-то серчают.

Все затихло также неожиданно, как и возникло. Наконец-то закончилась ночь. Любопытный полковник сразу же пошел искать возмутительницу – щепку.

- Это от наличника полоска, - и Александр Юрьевич показал ее всем за завтраком, - Теперь, Аграфена Митрофановна, будем спать спокойно.

Отзавтракав, вышли во двор. Мириады комаров мельтешили перед глазами.

- Там в банке репеллент. Смазывайтесь. – Указал Еремей рукой на сарай, разъясняя путь к родникам. – Поднимемся на взгорок, обойдем голец, а там сувениры доведут. Надев на курчавую голову шлем с закрылками, затянул бечевками рукава куртки и рукой указал дорогу вперед.

Тропинка вела путешественников в гору. Местами им приходилось прыгать с валуна на валун.

- Полковник, разжалую до сержанта. От такой дороги не только больные суставы рассыпятся, но и здоровые не выдержат. А комары жрут так, будто бы дано людей не видели. Видимо, репеллент не отпугивает, а привлекает их, - закрыв лицо платочком, бубнила Нина Михайловна, - Надо же, затащил куда.

- Еще один суворовский переход и вечная молодость нам обеспечена. Держись, бывало и хуже. Вспомни Телецкое озеро, как тебя с яла ветром сдуло.

- То цветики, по сравнению с этими ягодками.

Чтобы разрядить обстановку,- Александр Юрьевич предпринял обходной маневр.

 - Прохор, землетрясения здесь часто бывают?

- Бывают, да еще какие! В тысячу восемьсот лохматом году так тряхнуло Байкал, что часть берега вместе с Цыганской степью под воду ушла. С тех пор это место зовется "Провалом".

- Неужели это правда? – усомнилась Нина Михайловна, протирая лицо платочком.

-А то, как же. Любой житель здешних краев может подтвердить это. Вы не бойтесь, такое бывает раз в тысячу лет.

- Чем черт не шутит, пока бог спит, - с опасением сказала Нина Михайловна и ускорила шаги.

Пропетляв среди обломков скал, тропинка наконец-то вывела к кедрачу: громадному, разлапистому, необыкновенно пахучему. Чем ближе тройка подходила к источникам, тем чаще попадались "сувениры": разноцветные тряпочки, привязанные к лапам кедров, костыли, трости, палки и даже тележка. Вид их вызвал доверие к лечебной силе источников. С вершины холма увидели навес и струйки пара вдоль ручья.

- Вот, она, наша гордость и краса! Вода как рукой снимает радикулитные, суставные хвори, а о коже, и говорить не приходится. Лечение здесь натуральное, без обмана и к экстрасенсам ходить не надо. У нас был залетный из ваших краев, его освистали и выгнали, думал в дремучесть попал. Ему с этим источником тягаться и тягаться, - уверял Прохор.

Отмахиваясь от гнуса, подошли к навесу. Ямы, выдолбленные в каменистом дне ручья, образовали цепь парящих мутных кругов.

- Полковник, лезь в ту, дальнюю, там вода мутнее. Значить минерализация больше, - с видом знатока, Нина Михайловна указала мужу на одну из ям.

- Вы только не бултыхайтесь, иначе долго не просидите, вода очень горячая, - опускаясь в другую, предупредил Прохор.

Александр Юрьевич прополоскал рот водой, для пробы сделал глоток, другой, умылся и медленно сполз в купель.

- Лепота, как в гейзерах на Камчатке, но вода здесь запашистее. Сидишь как на земляничной поляне, - блаженно приговаривал он.

Нина Михайловна выбрала себе место выше мужчин и молча блаженствовала в прозрачной воде. Стоило ей пошевелить рукой или ногой, как огненные змейки давали о себе знать. Глаза ее закрывала истома. Сквозь дрему донесся женский голос.

- Фенька, гля, в ямах сидят человеки! Не успели постирать, а хворые, тут как тут. Откуда они берутся в нашей глухомани?

От смеха женщина чуть было не уронило коромысло с корзинами белья, а Прохор и Александр Юрьевич ядрами вылетели из ям. Комары тут же облепили мужчин.

- Как постирать? – очищая комаров и воду с покрасневшего живота и ног, испуганно спросил женщину Прохор.

- А вот так. Эти ямы вроде прачечной, а лечебные под навесом, где подруга ваша сидит. Мы думали, вода протечет, пока ходим за второй партией, а вы все замутили, теперь придется ждать отстоя, - и, улыбаясь, она поставила на землю корзины.

- А почему вода земляникой отдает? – не утерпев, задал вопрос Александр Юрьевич.

- В нашей лавке сейчас только земляничное мыло, хозяйственного и стиральных порошков нам не везут второй месяц, - хохоча зубастым ртом, ответила подошедшая Фенька.

Слушая женщин, Нина Михайловна, не вылезая из ямы, посылала мужчинам воздушные поцелуи.

Прошло время, хвори забылись, но земляничная купель частенько возвращала Нину Михайловну и Александра Юрьевича в милое прошлое.

- Полковник, а не поехать ли нам снова на Байкал? – как бы невзначай спрашивала жена за зимним чаем.

- Непременно, – оживлялся супруг, доставая байкальские фотографии для очередного просмотра.