А.П.ЧЕХОВ

"… ПОЭТ НЕЖНЕЙШИХ ПРИКОСНОВЕНИЙ К СТРАДАЮЩЕЙ ДУШЕ ЧЕЛОВЕКА".

"Любить народ – значит видеть с полной ясностью достоинства его и недостатки, и великое его, и малое, и взлеты, и падения. Писать для народа – значит помочь ему понять свои силы и слабости", - слова Федора Абрамова в полной мере относятся к великому русскому писателю Антону Павловичу Чехову. Он видел многое и о многом нам рассказал.

1 

О своем происхождении А.П. Чехов писал: "Моя фамилия ведет начало из воронежских недр, из Острогожского уезда. Мой дед и отец были крепостными у Черткова, отца того самого Черткова, который издает книжки". И еще, Антон Павлович любил повторять: "Во мне живет мужицкая кровь".

Дед, Егор Михайлович, обладая большой силой воли и стремлением пробиться в люди, самостоятельно освоил грамоту, скопил деньги и в 1841 году стал вольным, заняв место управляющего имением графов Платоновых близ Таганрога. Сын Павел, характером, целеустремленностью, трудолюбием вышел в отца, стремясь непременно пробиться в купеческое сословие. Отделившись от родителя, завел "капиталец" и стал купцом второй гильдии. В 1854 году он женился на бывшей крепостной Евгении Яковлевне Морозовой, дочери купца-суконщика из Моршанска. В 1885 году у них родился первенец Александр, затем – сын Николай, а 17(29) января 1860 года родился сын Антон. В 1861 году Михаил, а через два года – дочь Мария.

Ютиться на съемных квартирах Таганрога многодетной семье было тяжело. Глава семьи думал о собственном доме. Подаренный дедом, Егором Михайловичем, участок земли, пришелся кстати. Началась постройка долгожданного жилья, которая требовала много средств.

Павел Егорович был воспитан в строгости, божьем послушании и смирении, и в тоже время был незаурядным человеком: писал иконы, играл на скрипке, имел музыкальный слух, позволявший ему дирижировать не только семейным хором, но и церковным.

Он жил принципами: "Держись религии, она есть свет истины". "Не надейся на свои способности и при этом же никогда не гордись своим знанием. При высоком учении нужно смирение". "Нас собственные убеждения не будут хлебом кормить", - вспоминал Антон.

Несмотря на религиозность, порки, подзатыльники, и другие наказания не исключались в семье. Соблюдение всех церковных праздников, изнуряющие молитвы, тоже входили в систему воспитания. Отец внушал детям, что за непослушание и грехи попадут в геенну огненную. В одной из своей биографии Антон Павлович писал: "Деспотизм и лож исковеркали наше детство… Детство отравлено у нас ужасами… Детство было страданием". Почти такого же мнения придерживался и брат Николай. Он писал: "Прощай, детство! Ты спишь спокойно, хотя, засыпая, чувствуешь розги, уготовленные тебе на завтра за твои, якобы, великие преступления".

Подошло время учебы и семилетнего Антона определили в греческую таганрогскую школу, которую посещали дети зажиточных горожан. Мальчик чувствовал себя в этом окружении неловко, и мать решила перевести его в приготовительный класс Таганрогской классической гимназии. Гимназии того времени отличались строгой дисциплиной, унижениями учащихся, карцерами, телесными наказаниями и доходило до того, что гимназисты из-за этого кончали собой.

Ничем среди гимназистов Антон не отличался, разве лишь тем, что делал все наоборот, что проявлялось и в такой мелочи, как ношение с кителем нестандартных брюк. "От начальства ему постоянно влетало за несоблюдение формы, но он упорствовал в своих вольностях.

- Чехов, будете в карцере! – пригрозил как-то директор, увидев его в клетчатых панталонах".

Одноклассники часто спрашивали Антона, "Кем собираешься стать?" Он отвечал, не скрывая иронии: "Буду попом".

Как-то гимназию инспектировал Министр просвещения России и сделал директору предупреждение, что в "… университет должны поступать только исключительные молодые люди, нужные для государства и общества; для заурядных людей существуют другие учебные заведения…".

Судя по высказыванию, Чехов не мог рассчитывать на учебу в университете, тем более, учился не блестяще и за первые пять лет учебы в гимназии дважды оставался на второй год. Не давалась ему арифметика, география и греческий язык.

Об учителях Антон Павлович потом вспоминал либо с огорчением, либо с сожалением, либо с юмором, сделав их героями многих своих произведений. Так инспектор А.Ф.Дьяконов стал прототипом знаменитого Беликова в рассказе "Человек в футляре". С теплотой Чехов вспоминал об учителе закона божьего – Ф.П.Покровском, который, вызывая его к доске, называл - "Че-хон-те", ставший впоследствии одним из псевдонимов писателя. Покровский не ограничивался преподаванием слова божьего, и знакомил гимназистов с произведениями Шекспира, Гете, Пушкина, Салтыкова-Щедрина и других писателей и поэтов, что было созвучно с желаниями Чехова.

Когда Покровский умер, Чехов написал некролог: "Как проповедник он был страстен, смел и часто даже резок, но всегда справедлив и нелицеприятен. Он не боялся говорить правду, и говорил ее открыто, без обиняков; люди же не любят, когда им говорят правду, и потому покойный пострадал в своей жизни немало".

В юношестве Антон по характеру был гордым, сдержанным, замкнутым, но под мундиром гимназиста, застегнутого на все пуговицы, скрывалась добрая душа и отзывчивое сердце. И вообще, ему не было чуждо то, что соответствовало мальчишке его возраста, но особенно ему полюбился таганрогский театр, в котором просмотрел с галерки почти весь репертуар. Много времени уделялось и чтению литературы, причем серьезной: "Дон-Кихота" Сервантеса, Тургенева, Гончарова и др. С возрастом его любимым писателем станет Мопассан.

Антон отличался от остальных братьев спокойствием, домовитостью, помогал матери по хозяйству, отцу торговать в лавке, стирал свои подворотнички, шил себе жилеты и брюки…

Кажется, что нерадостное детство, юность, деспотизм отца должны были заглушить в Антоне ростки живого, творческого начала, однако этого не произошло, несчастливое детство сформировало счастливого писателя. Свои первые стихотворения он сочинил, будучи гимназистом пятого класса, а первую драму "Безотцовщина", пьесу "Нашла коса на камень" и водевиль "Недаром курица пела" написал в седьмом, за 1877-78 годы.

Торговые дела Павла Егоровича из года в год становились все хуже и хуже. В 1876 году он разорился. Пришлось с женой и младшими детьми, Марией и Михаилом, уехать в Москву, куда ранее на учебу выехали старшие сыновья: Александр и Николай. Шестнадцатилетний Антон вместе с братом Иваном остались хозяйничать в Таганроге. Через год Иван уехал к родителям, Антон остался один без гроша в кармане. Чтобы прокормиться, продавал на базаре хлам, найденный в чулане дома: старые тазы, чугунки, кофейник, утюг.

Антон принадлежал к людям, которых если судьба клонит книзу, а он не поддается, распрямляется, крепнет. В трудностях закалился его характер. Он окреп, возмужал, стал лучше учиться.

По письма к матери складывалось впечатление, что ему живется хорошо и весело. На что она отвечала: "… Мы от тебя получили 2 письма наполненные шутками, а у нас в то время только было 4 коп. и на хлеб и на светило. Ждали мы от тебя, не пришлешь ли денег, очень горько".

Психология человека, выбившегося в люди, состоит из желания как можно больше заработать и страха, чтобы снова не оказаться бедняком. Отец в письмах наставлял семнадцатилетнего Антона: "Где деньги, там почет, уважение, любовь, дружба и все блага, а где их нет, ох, как приходится горько". И еще писал: "Не дай Бог никому испытать бедность, а всему причина, что я не учился ничему другому, кроме торговли…". Однако о высшем образовании отзывался не лестно: "Университет рассадник своеволия, без строгого контроля всякого студенты как хоч, так и живи, какая надобность до нравственности, знал бы лекции. Начало премудрости есть страх Божий". Несмотря на такое заключение, советовал Антону учиться: "… невзирая на вечера и театры и маскерады, как на вещи прилагательные. Друзья и приятели найдутся вас угостить в трактире ужином и винца выпить… а для Папаши все оскорбление наносятся подобными поступками". "Я страшно испорчен тем, - писал Чехов, - что родился, вырос, учился и начал писать в среде, в которой деньги играют безобразно большую роль".

Наставления изрядно надоедали не только Антону, но и братьям. Александр писал отцу из Таганрога: "Ради Бога, прошу Вас, пишите по теплее, по душе, а то у Вас, папаша, только одни наставления, которые мы с детства зазубрили… Тут так на душе тяжело, так в голове мрачно, ищешь дружеского утешения и сочувствующего слова, а получаешь приказание ходить в церковь".

Религиозный фанатизм Павла Егоровича вызвал у детей негативное отношение к религии: они выросли неверующими. "Религии, - писал Антон Павлович в зрелые годы, - у меня нет". В письме к А.С.Суворину от 1 декабря 1895 года продолжает эту мысль: "Если бы в монастыри принимали не религиозных людей и если бы можно не молиться, то я бы пошел в монахи".

Тяжелые воспоминания остались у Антона об отце. Спустя годы напишет: "… отец мой до конца дней своих остается тем же, чем был всю жизнь – человеком среднего калибра, слабого полета…". Или как-то сказал Вл.Н.Нимеровичу-Данченко: "Знаешь, я никогда не мог простить отцу, что он меня в детстве сек".

Тем не менее, Антон всегда был почтителен к родителям. "Отец и мать, - писал он, - единственные для меня люди на всем  земном шаре, для которых я ничего никогда не пожалею".

15 июня  1879 году Антон закончил восемь классов гимназии. Продав отцовский дом, простился с городом, в котором провел девятнадцать лет. Вот таким остался он в его памяти: "… грязен, пуст, ленив, безграмотен и скучен Таганрог. Нет ни одной грамотной вывески, и есть даже "Трактир Расия…", "Такая кругом Азия, что я просто глазам не верю. 60000 жителей занимаются только тем, что едят, пьют, плодятся, а других интересов – никаких… Нет ни патриотов, ни дельцов, ни поэтов, ни даже приличных булочников". Город и его обитатели потом отразятся во многих произведениях писателя Чехова.

Гимназия давала право без экзаменов поступить в любой из университетов России, в том числе и Московский. Антон решил поступать в него на медицинский факультет, но гимназический курс не предусматривал изучение естественных наук: биологии, ботаники, химии. Пришлось изучать эти науки. Зачисление прошло успешно.

Осваивая медицину, он штудировал и другие науки. В частности – историю, Лаврентьевскую, Псковскую и Софийскую летописи, а также познакомился с "Повестью временных лет", "Домостроем", работами Карамзина, Ключевского и другими историческими материалами.

2 

В 1884 году Чехов, окончив университет, с дипломом лекаря приступил к работе в Чикино Воскресенского уезда Московской губернии. Врачебная практика давала ему богатый материал для размышлений, часть которых органично вписались в его произведения.

Где, как не в контакте с больными, ему открывались не только физические страдания больных, но и моральные. Каждый пациент для Антона Павловича был индивидуален со своими физическими и моральными качествами. "Я – хороший врач"… Не будь у меня медицины, я свой досуг и свои мысли едва ли отдавал бы литературе", - говорил Чехов вначале своей врачебной практики. В 1883 году он в письме делился с Н.А.Лейкиным: "Я опять участковый врач и опять ловлю за хвост холеру, лечу амбулаторных, посещаю пункты. Не имею права выехать из дому на два дня".

Чехов не ограничивался врачеванием, писательством, а много времени отдавал общественной работе и благотворительности: участвовал в переписи населения своего уезда, в Серпуховском уезде построил церковь, три школы: в Мелихово, Новоселках и Талеже, попечителем которой и членом ее совета оставался долгие годы. Построил на свои средства училище, состоял помощником предводителя дворянства по народным училищам.

Для постройки всего этого нужны были деньги, а Чехов себя богатым не считал. Врачевание дохода не давало, тем более, что лечил, давал больным лекарства бесплатно. Деньги на строительство приходилось добывать и "там и сям", т.е., просил у земства, надеялся на частные пожертвования, собирал с мужиков, а чаще всего вкладывал свои. Суворину писал 24 июня 1891 года: "Деньги мои улетают от меня как дикие птицы… остался только один способ – безнравственный. Жениться на богатой или выдать "Анну Каренину" за свое произведение".

В письмах к сестре Марии он делился с горечью: " В финансовом отношении дела обстоят неважно, ибо приходится жаться. Доход с книг я уже не получаю. Маркс по договору выплатит мне еще не скоро, а оттого, что получено, давно уже нет. Но оттого, что я жмусь, дела мои не лучше, и похоже, что над моей головой высокая фабричная труба, в которую вылетает все мое благосостояние. На себя я трачу немного". "Гонорар с "Чайки" пойдет на школу". "… у меня, никогда не было зимнего пальто дороже 50 рублей".

Мало того, что он строил, еще и скомплектовал библиотеки на свои средства на Сахалине и Таганроге.

"Не дурно быть врачом и понимать то, о чем пишешь", - писал Чехов Суворину 15 ноября 1888 года. Это были не пересказы, увиденные и услышанные от пациентов, а истории их душ, реже с юмористическим, а чаще с трагическим оттенком: "Мертвое тело", "Хирургия", "Палата № 6. "Черный монах", "Цветы запоздалые", "Ионыч" и др.

Особенность чеховской медицинской тематики заключается в синтезе науки и искусства, в то время, как критики противопоставляли эти понятия. Для Чехова "смерть – не драма, а случай" и что не человек бессмертен, а род человеческий. Еще он считал, что в жизни: "… ничто не случайно, все полно одной общей мысли, все имеет одну душу, одну цель, и, чтобы понимать это, мало думать, мало рассуждать, надо еще, вероятно, иметь дар проникновения в жизнь, дар, который дается, очевидно, не всем".

Прошло время. Перед Чеховым встала дилемма: или медицина, или литература. 28 августа 1891 года он письменно жаловался Суворину: "Ах, как мне надоели больные! Соседнего помещика трахнул нервный удар, и меня таскают к нему на паршивой бричке-трясучке. Больше всего надоели бабы с младенцами и порошки, которые скучно развешивать". Потом еще письмо: " "Я одинок, ибо всё холерное чуждо душе моей, а работа, требующая постоянных разъездов, разговоров и мелочных хлопот, утомительна для меня. Писать некогда. Литература давно уже заброшена, и я нищ и убог, так как нашёл удобным для себя и своей самостоятельности отказаться от вознаграждения, какое получают участковые врачи".

Литература пересилила. Однако и на вершине своего творчества Чехов оставался врачом и не рвал связи со своим цехом: бесплатно консультировал, лечил больных, интересовался новинками в медицине, постоянно читал газету "Врач" и сотрудничал с ней, материально помогал журналу "Хирургическая летопись" и "Хирургия", принимал участие в съезде московских земских врачей. Кроме этого добровольно вел перепись населения Бывикинской волости Серпуховского уезда, оказывал помощь голодающим крестьянам Нижегородской, Самарской, Воронежской губерний, лечил холерных больных в Тульской губернии, а также собирал деньги на строительство санатория для чахоточных больных и состоял членом Союза взаимопомощи русским писателям и ученым.

Благодаря "медицинскому" ви́дению у Чехова в творчестве возникла целая галерея медицинских работников, начиная от врачей и кончая санитарами. Изображая медиков иронично, карикатурно, автор вовсе не преследовал цель унизить их достоинство, а старался тем самым помочь и осознать свое место в обществе, которое должно с уважением относиться к медицине, а не сравнивать ее с парикмахерами, банщиками и другой обслугой. Чехов впервые в русской и мировой литературе вывел образ врача - интеллигента, врача-гуманиста и подвижника. Не предполагал Антон Павлович, что в России вновь возродится Ионычи.

3

О начальном периоде творчества Чехова до первой публикации 9 марта 1880 года в петербургском еженедельнике "Стрекоза" "Письмо донского помещика Степана Владимировича N к ученому соседу д-ру Фридриху", биографам мало что известно, о чем Антон Павлович сестре писал: "О, как хорошо, что никому не известно, когда я начал писать". Ранние литературные опыты Чехова больше напоминали пародии и юморески.

В "малую" литературу Чехов входил с трудом. Редакторы изданий часто отзывались о его работах нелестно. Так в "Стрекозе" 4 мая 1880 года было резюме: "Несколько острот не искупают непроходимого пустого столоверчения". "Не расцвёв – увядаете. Очень жаль". "Очень длинно и бесцветно: нечто вроде белой бумажной ленты, китайцем изо рта выпущенной".

В первую книгу Антона Чехонте "Шалость" вошли двенадцать рассказов. Талантливо иллюстрированная братом Николаем, она не вышла в свет из-за цензурных соображений. Вошедшие в книгу рассказы ранее были опубликованы в газетах и журналах Москвы, но никаких табу на них не было наложено. Дело оказалось в том, что после убийства 1 марта 1881 года императора Александра II, цензура обрушилась на литературу даже мало-мальски либерального содержания. 25 декабря по редакциям России были разосланы циркулярные письма такого содержания: "… предварительная цензура обязана не только устранить все то, что имеет прямо вредный или тенденциозный характер, но и все то, что может допускать предосудительное толкование".

"Предосудительного" в "Шалости" было много: нелицеприятное изображение служителей культа, продвижение идей дарвинизма, которые не признаются православной церковью и т.д. Учитывая это, Антон Павлович переработал рассказы, вплоть до сокращения объема и исключения некоторых персонажей из текстов. 1 апреля 1885 года купцу, литератору и издателю журнала "Осколки" Н.А.Лейкину он писал: "… в Москве цензура книги не пропустит, ибо все мои отобранные рассказы, по московским понятиям, подрывают основы".

Лейкин часто отвергал чеховские работы, мотивируя тем, что, например "Летающие острова" "Во-первых, вещица ничего иного не представляет, как пародию на манеру писателя Ж.Верна, а во-вторых… длинна для "Осколков"… Вот ежели Вы когда-нибудь попробовали строчках на 200 написать несколько пародий на 4 – 5 писателей – другое дело. Можно бы взять Боборыкина, Лескова… и, разумеется, утрировать до невозможности".

С 1882 года различные издания опубликовали более ста чеховских работ. В поисках материалов для них приходилось исходить, изъездить всю Москву, побывать в ее трущобах, кабаках, конторах, полицейских участках, судах и т.д. Зоркий глаз молодого корреспондента не упускал ничего. Автору платили по 5 – 7 копеек за строку. Мало, но жить на что-то надо было.

В 1883 году студент медицинского факультета Чехов стал постоянным корреспондентом "Осколков", кроме этого сотрудничал в "Стрекозе", "Будильнике", "Сверчке", а также в журналах для семейного чтения: "Свет и тени", "Москва", "Нива" и многих бульварных газетах. Л.Н.Толстой, Ф.М.Достоевский и другие популярные писатели считали ниже своего достоинства печататься в подобных изданиях, но каждый выбирает свой путь к литературному Олимпу.

Писательскую задачу Антон Павлович видел, прежде всего, в том: "… чтобы быть талантливым, т.е. уметь отличить важные показания от не важных, уметь освещать фигуры и говорить их языком". И не терял надежды, что вскоре оставит "осколочный", сжатый, краткий, стиль написания и займется серьезной литературой, о чем и сообщил брату Александру 13 мая 1883 года: "Я газетчик, потому что много пишу, но это временно. Оным не умру. Коли буду писать, то непременно издалека, из щелочки… Черт с ним! Подождем и будем посмотреть, а пока походим в сереньком сюртуке".

За 1883 – 1885 годы Чехов написал целый том фельетонов и несколько сценок. Это не означало, что его знал широкий круг читателей, поскольку подписывал свои работы почти пятьюдесятью псевдонимами. Иными словами, он в то время не имел своего литературного лица, а был человеком в разнообразных масках.

Наряду с "легкой" литературой Чехов писал и рассказы, профессионально соблюдая все принципы жанра: "Смерть чиновника", "Толстый и тонкий", "Хамелеон", "Ванька", "Мальчики", "Мороз" и др. Стилем написания, глубиной психологии героев они выгодно отличались от предыдущего жанра.

4

В декабре 1885 года Чехов поехал в Петербург вместе с Лейкиным, обеспечившим ему безбедное проживание в северной столице и посещение театров. Но не это запомнилось Антону Павловичу, а знакомство с писателем Д.В.Григоровичем и книгоиздателем А.С.Сувориным. "Суворин, Григорович, Буренин, - писал с огорчением Чехов, - все это приглашало, воспевало и мне жутко стало, что я писал небрежно, спустя рукава". В то время Григорович считался литературным патриархом, близко знавшим Белинского, Некрасова, Тургенева, Достоевского, и для Чехова было неожиданностью получить от него письмо: "У Вас настоящий талант – талант, выдвигающий Вас далеко из круга литераторов нового поколения". Антон Павлович ответил: "Ваше письмо, мой добрый, горячо любимый благовеститель, поразило меня, как молния… Как Вы приласкали мою молодость, так пусть Бог успокоит Вашу старость".

По возвращении А.С.Суворин пригласил Чехова в постоянные авторы своей умеренно-либеральной газеты "Новое время". Выходящие работы в газете подписывались "Антон Чехов", а не псевдонимом. Содружество писателя и издателя длилось многие годы. В издательстве вышли в свет книги: "В сумерках", "Рассказы", "Хмурые люди", "Палата № 6", "Пестрые рассказы", которые переиздавались тринадцать раз. По этим книгам, расходившимся по всей России, читатели знакомились с Чеховым.

Несмотря на длительную дружбу, пути Чехова и Суворина разошлись. Причиной стали идейные соображения. Чехов, независимого мышления, и некоторые вопросы внутреннего положения России видел по-своему, не по - суворински, излагая свои мысли подчас в резкой форме. Так, либеральному журналисту В.Гольцову, Чехов писал: "Погодите… Под флагом науки, искусства и угнетенного свободомыслия у нас будут царить такие жабы и крокодилы, каких не знавала даже Испания во времена инквизиции. Вот Вы увидите! Узкость, большие претензии, чрезмерное самолюбие и полное отсутствие литературной и общественной совести сделаю свое дело…".

О творчестве писателя этого периода И.Бунин писал: "Люди "идейные" интересовались им, в общем, мало: признавали его талантливость, но серьезно на него не смотрели, - помню, как некоторые из них искренне хохотали надо мной, юнцом, когда я осмеливался сравнивать его с Гаршиным, Короленко, а были и такие, которые говорили, что и читать никогда не станут человека, начавшего писать под именем Чехонте: "нельзя представить себе, - говорили они, - чтобы Толстой или Тургенев решились заменить свое имя такой пошлой кличкой".

Заметной вехой в творчестве писателя стала повесть "Степь", написанная за три недели 1888 года и изданная в журнале "Северный вестник" в марте месяце. Одни критики считали произведение бессюжетным, этнографическим, несущим "местный колорит". Другие приняли "Степь", как переходную от "осколочных" работ к серьезным произведениям.

Издатель журнала "Осколки" не был сторонником длинных рассказов и советовал Чехову: "Повесить мало тех людей, которые советовали Вам писать длинные вещи. Впрочем, страниц двадцать пять до конца я еще не дочитал. Мое мнение такое: в мелких вещах, где вы являетесь юмористом, Вы большой мастер". Речь идет о "Степи".

Для написания повести пригодились знания по древней истории Руси, почерпнутые еще в студенческие годы. Описывая "Степь" автор не указывал конкретного места действия – это было обобщение увиденного в детстве, подкрепленное новыми, свежими впечатлениями, полученными во время путешествия. "Степь" – повесть о родине, увиденная глазами ребенка. "Степь" не фотография, не картина, написанная с натуры, а ощущения, увиденные зрелым человеком, умноженное и усиленное воспоминаниями детства. "Степью" Чехов советует читателю не забывать своего прошлого, своих корней, без которых дерево истины завянет.

Повесть осталась не завершенной. В письме Григоровичу автор писал: "… Если "Степь" будет иметь хоть маленький успех, то я буду продолжать ее. Я нарочно писал ее так, чтобы она давала впечатление незаконченного труда. Она, как Вы увидите, похожа на первую часть большой повести".

"Степь" не вызвала особого читательского энтузиазма, да и критиков она не заинтересовала. Зато поэт А.Н.Плещеев отозвался восторженно в адрес Антона Павловича: "Прочитал я ее с жадностью. Не мог оторваться, начавши читать… Это такая прелесть, такая бездна поэзии, что я ничего другого сказать Вам не могу и никаких замечаний не могу сделать… Я предсказываю Вам большую будущность".

Пейзажные зарисовки чеховских произведений восхищали художника И.Левитана. "Ты поразил меня, как пейзажист, - писал художник, Антону Павловичу. – Я не говорю о массе очень интересных мыслей, но пейзажи в них – это верх совершенства, например в рассказе "Счастье" картины степи, курганов, овец поразительны".

Кроме красок в пейзажах звучит и музыка. Минор слышится и в повести "Егерь". "Знойный и душный полдень. На небе ни облачка. Выжженная солнцем трава глядит уныло: хоть и будет дождь, но уже не зеленеть ей… с жатой полосы несется тихая песня, которая обрывается в самом начале. Жарко петь…".

7 октября 1888 года за сборник "В сумерках" Чехову была присуждена академическая Пушкинская премия (половинная в размере 500 рублей). Казалось бы, после этого события у него должен был появиться стимул к дальнейшей литературной работе, но его взяло сомнение, которым 20 октября 1888 года поделился в письме с А.С.Лазоревым - Грузинским: "И великие писатели бывают подвержены риску исписаться, надоесть… Я лично подвержен этому риску в сильнейшей степени". В эту пору Антон Чехов был накануне своего тридцатилетия. Писателям старшего поколения он все еще казался начинающим литератором, хотя у него был уже солидный опыт, и его знала читающая Россия.

Чехов – родоначальник короткого, динамичного, с элементами социального юмора рассказа. За период с 1880 по 1904 годы Чеховым написано около пятисот рассказов, повестей и пьес с почти восьмью тысячами персонажей. Кстати, в "Человеческой комедии" Бальзака их около трех тысяч. К.Чуковский писал о многообразии образов в произведениях Чехова: "Если бы из многотомного собрания его сочинений вдруг каким-то чудом на московскую улицу хлынули все люди, изображенные там, - все эти полицейские, акушерки, актеры, портные, арестанты, повара, богомолки, педагоги, помещики… чиновники всех рангов и ведомств, крестьяне северных и южных губерний, генерал, банщики, конокрады… произошла бы ужасная свалка, ибо столь густого многолюдства не могла бы вместить и самая широкая площадь".

Среди множества "мелких" форм, у Чехова нет не одного романа. Григорович настоятельно советовал Антону Павловичу бросить литературную "мелочь" и сосредоточиться на серьезной литературе. Понимая это, писатель не мог сразу перейти к большим объемам, не было времени, да и внутренне еще не созрел к этому и продолжал работать в "Осколках" и "Петербургской газете".

Чехов считал, что время романов прошло вместе с романами Тургенева, Гончарова, Достоевского и другими романистами того времени, оставался лишь Л.Толстой, да и тот, после "Анны "Карениной" и "Воскресения" романов больше не писал, а переключился на разрешение богословских и философских проблем.

Л.Толстой записал в дневнике 18 июля 1893 года: "Форма романа не только не вечна, но она проходит". В другой записи дневника отметил талантливость и новизну чеховских повествований: "Отбрасывая всякую ложную скромность, утверждаю, что по технике он, Чехов, гораздо выше меня".

В 1914 году, через десять лет после смерти Чехова, критик В.Таланкин отметил в статье "Чехов как реформатор русского языка": "В русской литературе Чехов первый, помимо всяких литературных заимствований, а, руководствуясь лишь юмористической традицией, своим вкусом и склонностями, да еще разве стремлением к афоризации в философии и литературе последнего времени отверг длинный роман и обстоятельную повесть- новеллу, а взял коротенькую фацецию, смешной анекдот и возвел его на трон литературного властителя. После Чехова мы разучились читать громадные произведения".

В январе 1899 года Чехов заключил договор с издателем А.Ф.Марксом своих избранных произведений. Антон Павлович тщательнейшим образом отбирал наиболее удачные свои произведения, исключив при этом повесть "Цветы запоздалые" и роман "Драма на охоте". Потом, спустя годы после его смерти они будут изданы, как и "мелочишки", дневники и просто случайные записи, вошедшие в литературное наследие писателя и ставшие предметом изучения чеховедов. При жизни автора А.Ф.Марксом было выпущено десять томов "Полного собрания сочинений Ант.П.Чехова". Больше, кроме дополнительных томов, в дореволюционной России многотомники не выходили.

Особенностью творчества Чехова является то, что, зачастую, рассказы и повести не имеют конца и заставляют читателей самим его домыслить. Его рассказы по сюжету и развитию действия как бы переходят один в другой, причем, не повторяясь, а как бы дополняя ранее написанное.

Страх, присущий человеку любого ранга, - один из мотивов в творчестве Чехова. Так, в рассказе "Три года", главный герой миллионер Лаптев, несмотря на то, что за деньги покупается все, не миновал чувства животного страха, мешающего жить: "Я боюсь за каждый свой шаг, точно меня выпорют, я робею перед ничтожествами, идиотами, скотами, стоящими неизмеримо ниже меня умственно и нравственно; я боюсь дворников, швейцаров, городовых, жандармов, всех боюсь, потому что я родился от затравленной матери, с детства забит и запуган".

Источник страха – человек. Яркий пример тому рассказ "Человек в футляре" "Под влиянием таких людей, как Беликов, за последние десять-пятнадцать лет в нашем городе стали бояться всего. Бояться громко говорить, посылать письма, знакомиться, читать книги, бояться помогать бедным, учиться грамоте… ".

Смех – еще одна из многочисленных тем чеховских произведений, причем смех не саркастический, а гуманный, влияющий на поступки и действия его героев. Чехов не только высмеивал пороки общества и винтиков его составляющих, но и призывал отойти от грустного, перейти к радости, веселости, так необходимых человеку в его повседневной жизни, что отражено в рассказе "Налим", "Дочь Альбиона", "Лошадиная фамилия" и др.

По Чехову смеяться могут только равные люди, потому, как "…власть, насилие, авторитет никогда не говорят на языке смеха". Эту мысль в свое время высказал и Герцен: "В церкви, во дворе, во фронте, перед начальником департамента, перед немцем-управляющим никто не смеется… Если низшим позволить смеяться при высших или если они не смогут удержаться от смеха, тогда прощай чинопочитание"

Сам Антон Павлович не прочь был откликнуться на веселую шутку и ценил это качество у других. Несмотря на тяжелую болезнь, часто улыбка не оставляла его лица. И.Бунин вспоминал: "Я вижу Чехова чаще бодрым и улыбающимся, хотя знавал его в плохие периоды его болезни. Там, где находился Чехов, царили шутка, смех и даже шалость". Антон Павлович советовал жене Ольге Леонардовне: "Не болей, не хандри, а почаще хохочи"; "Брось хандрить, брось. Засмейся"; Будь весела, не хандри, или, по крайней мере, делай вид, что ты весела".

Тема светлого будущего тоже затронута Чеховым. Будущее цивилизации и культуры он представлял единым знанием, которое будет двигать мир к прогрессу.

"… когда наступит это желанное будущее? - спрашивает наша современница – историк искусства и литературы Н.А.Дмитриева. – Иногда чеховские герои говорили, что лет через двести – триста, иногда – через пятьдесят, Петя Трофимов рассчитывает на завтрашний день, сам же Чехов вел счет на тысячелетия. Слишком хорошо он знал грешную человеческую натуру, чтобы ждать ее скорого просветления с помощью конституции или революции. Он полагал, что оно наступит в итоге очень длительного культурного прогресса".

Антон Павлович полагал, что Россия не та страна, в которой может вскоре произойти революция. "Я думаю, - сделал он запись в дневнике, - что если бы теперь вдруг мы получим свободу, о которой так много говорим, когда грызём друг друга, то на первых парах мы не знали бы, что с нею делать, и тратили бы ее только на то, чтобы обличать друг друга в газетах в шпионстве и пристрастии к рублю…".

Тем не менее, Ю.Соболевский вспоминал: "Я не ошибусь, если скажу, что вслед за Горьким, подлинными носителем души моего поколения в 1903 – 1904 годах был Чехов". Доживи он до революции 1905 года, возможно бы и встал под красный флаг.

Не обошел Чехов и тему любви. "Если пишешь о женщинах, то поневоле должен писать о любви" – говорил Антон Павлович. Среди произведений этой тематики выделяется "Драма на охоте", "Дом… Продолжение »