А. МАЙКОВ – ПОЭТ ИСКАТЕЛЬ КРАСОТЫ

"Это была одна из тех редких гармоничных натур, для которых искание и воплощение красоты является делом естественным и безболезненным". Поэт И.Анненский.

1
Аполлон Николаевич Майков один из триумвирата поэтов: А.Фета и Я.Полонского, творивших в 40е годы XIX века и почти до его окончания. В отличие от них, Аполлону Николаевичу не стоило больших трудов завоевывать свое место в этой почетной тройке.
"Вся моя биография, - писал он, - не во внешних фактах, а в ходе и развитии внутренней жизни, в ходе расширения моего внутреннего горизонта, в укреплении взглядов на жизненные вопросы, нравственные, умственные, политические, во внутренней работе ума… Все прочее – вздор, труха, формуляр…" Жизненным кредо стали им написанные строки:
В чем счастье?..
В жизненном пути,
Куда твой дом велит – идти,
Врагов не знать, преград не мерить,
Любить, надеяться и – верить.
Аполлон родился 23 мая (4июня) 1821 года в Москве в дворянской семье, имеющей глубокие культурные традиции. Одна из ветвей рода уходит в XV век к богослову Нилу Сорскому, другая - к поэту екатерининских времен – Василию Майкову.
Отец Аполлона, Николай Аполлонович, участвовал в Отечественной войне 1812 года, был ранен. Получив отставку, упорно занимался живописью, дойдя на этом поприще до звания академика. Мать, Евгения Петровна, – поэтесса и переводчица. Удивляться не приходится, что и Аполлон пойдет по их пути. Да и четыре брата его не были лишены литературного дара. Сестра Вера умерла в подростковом возрасте.
Детство Аполлон, двух братьев и сестры прошло в Подмосковных имениях отца и бабушки Никольском и Чепчихе, расположенных между Москвой и Сергиевым Посадом. Отец, страстный любитель уженья рыбы, часто брал с собой мальчиков. Страсть к рыбалке осталась в Аполлоне на всю жизнь.
Восходы, туманы, над рекой и полями, тишина, незабываемые краски Подмосковья - как в зеркале потом отразятся в стихах Аполлона. Свои чувства о детских безоблачных годах он опишет в стихотворении "Прощание с деревней".
О други! Прежде чем покинем мирный кров,
Где тихо протекли дни нашего безделья
Вдали от шумного движенья городов,
Их скуки злой, их ложного веселья,
Последний кинем взгляд с прощальною слезой
На бывший наш эдем!..
Чтобы дать надлежащее образование детям, отец решил переехать в Петербург. В 1834 году переезд состоялся. Среди наставников их был В.А.Солоницын, журналист, поэт и знаток литературы и будущий писатель И.А.Гончаров, помогавший выпускать домашний рукописный журнал "Подснежник", в который был вписан первый литературный опыт Аполлона – рассказ "Путешествие на Луну". Журнал просуществовал три года, на смену ему пришел альманах "Лунные ночи" и в нем пятнадцатилетний Аполлон поместил более десяти своих стихотворений. Кстати, в двенадцатый номер "Подснежника" И.Гончаров переписал свою первую повесть "Лихая болезнь".
Дом Майковых на Садовой улице в Петербурге славился не только гостеприимством и радушием, но и особой литературно-художественной атмосферой. Об этом писал журналист А.В.Старчевский: "…милое, свободное, но всегда приличное обращение, откровенность, юмор, радушие хозяев и умение их поддержать разговор, переплетая его оживленными эпизодами и отступлениями. Из этого вы получите довольно приблизительное понятие о том, какое значение имел в свое время дом Майковых, для молодых людей, которым почему-либо приходилось сблизиться с его младшими членами. В этом кругу никогда не происходило пошлых разговоров, ни сообщалось двусмысленных анекдотов, никто не осуждался, никто не осмеивался; а между тем, всем было весело, привольно, занятно, и постоянные посетители неохотно брались за шляпы в три часа ночи, чтобы отправиться восвояси".
И.Гончаров тоже считал, что дом Майковых "кипел жизнию, людьми, приносившими сюда неистощимое содержание из сферы мысли, науки, искусства. Молодые ученые, музыканты, живописцы, многие литераторы из круга 30-х и 40-х годов, все толпились в необширных, не блестящих, но приютных залах и вместе с хозяевами составляли какую-то братскую семью или школу, где все учились друг у друга, размениваясь занимавшими тогда русское общество мыслями, новостями науки, искусства…" В доме часто бывал Тургенев, Панаев, Плетнев, Бенедиктов, Григорович, Достоевский и др.
За три года Аполлон усвоил полный гимназический курс. Кроме штудирования учебников в программу входили посещения театров, художественных выставок, литературных чтений, а также поездки по окрестностям Петербурга, где дети знакомились с шедеврами архитектуры и памятниками истории.
Любимы писателем у Аполлона был Н.В.Гоголь, а из поэтов: М.В.Ломоносов, Г.Р.Державин, К.Н.Батюшков, Е.А.Баратынский, М.Ю.Лермонтов и, конечно же, А.С.Пушкин. "Я помню, - вспоминал Майков, - что в юношестве моем, когда я начал писать стихи, его произведения, а именно "Умирающий Тасс", "На развалинах замка в Швеции"… которые я все наизусть знаю от начала до конца, а потом "Антология греческая" – имели главное и решающее влияние на образование моего слуха и стиха. Пушкинское влияние уже легло на эту почву". Спустя время Майков писал, что в Пушкине: "… все совершенно, даже его недостатки. В другом, обыкновенном человеке мы, может быть, осудили бы безудержную вспыльчивость, не всегда разборчивую наклонность к сарказму и ядовитой насмешке, а без них он немыслим, у него все безгранично и все совершенно. Даже горькая смерть его на барьере от пули противника как-то подходит к образу поэта, трагично завершая его жизнь. Право, мне кажется, умри он спокойно после долгой болезни, окруженный заботами семьи и врачами, это как-то не вязалось бы с его образом и кипучей жизнью".
На склоне лет Аполлон Николаевич напишет стихотворение "Перечитывая Пушкина":
Его стихи читая  - точно я
Переживаю некий миг чудесный:
Как будто надо мной гармонией небесной
Вдруг понеслась нежданная струя…
Нездешними мне кажутся их звуки:
Как бы, влиясь в его бессмертный стих,
Земное все – восторги, страсти, муки –
В небесное преобразилось в них!


2
Домашнего образования шестнадцатилетнему Аполлону хватило, чтобы поступить в Петербургский университет на юридический факультет. Увлечение греческой и римской историей дало толчок для сочинения антологического, пластического и изящного цикла стихов. Это было свойственно не только начинающему поэту, но и целому направлению в русской поэзии.
Стихи Майкова вызвали интерес среди студенческой молодежи. Об этом автор на склоне лет напишет сыновьям: "… в 1838 году Никитенко с кафедры посвятил чтению и разбору моих двух представленных ему стихотворений… Разбор был торжественный… Слухи прошли заранее между студентами, и амфитеатр аудитории был набит изо всех курсов. А я, маленький, как теперь вижу, совсем от стыда скорчился, хотел спрятаться сколько мог. Но помню вот что: я нисколько не возгордился, мне просто казалось, что так и должно быть, что так в порядке вещей, что это то же, что хорошо отвечать на репетиции, что знать хорошо урок. Да я и значения поэта не понимал. Какое было неразвитие тогда в сравнении с нынешним! Вот это событие и решил принять как первое публичное, с кафедры, заявление о моей поэтической деятельности, и с него считать юбилей".
Смотри: студентские мундиры…
И все вы, тесною толпой,
Бряцанью полудетской лиры
Открытой внемлете душой…
И откровенен был и звонок
Ваш дружный клик и гром похвал,
Но как испуганный ребенок
Пред вами, помню, я стоял.
Будто бы за плечами Аполлона уже прошумела жизнь, в 1838 году он пишет стихотворение "Воспоминание":
В забытой тетради забытое слово!
Я все прожитое в нем вижу опять;
Но странно, неловко и мило мне снова
Во образе прежнем себя узнавать…
Так путник приходит чрез многие годы
Под кровли отеческой мирные своды…
Одаренному юноше П.А.Плетнев, поэт и критик, он же ректор университета, советовал "не зарывать свой талант". Печатный дебют Майкова состоялся в 1840 году в "Одесском альманахе" двумя антологическими стихотворениями, подписанными буквой "М". Затем его стихи печатались в популярных в то время журналах: "Библиотека для чтения" и "Отечественные записки".
Аполлон был одинаково талантлив в стихосложении и живописи. Встал вопрос: "Чему отдать предпочтение?" Учитывая слабость зрения, предпочел литературу. Время показало, что он в выборе не ошибся.
После окончания университета в 1841 году Майков поступил на службу в Департамент государственного казначейства. В этом же году погиб на дуэли М.Ю.Лермонтов. Ему Майков посвятил стихотворение – реквием, сопроводив заметкой к издателю А.А.Краевскому: "Участие, с которым следили за развитием таланта покойного М.Ю.Лермонтова … возлагает на меня нравственную обязанность поделиться с Вами впечатлением, произведенным на меня его кончиною… не желание найти предмет для песни своей музы, а истинное чувство заставило меня начертать эти строки – отчего, может быть, они и теряют несколько в литературном отношении".
И он угас! и он в земле сырой!
Давно ль его приветствовали плески?
Давно ль в его заре, в ее восходном блеске
Провидели мы полдень золотой?
Ему внимали мы в тиши, благоговея,
Благословение в нем свыше разумея,-
И он угас, и он утих,
Как недосказанный великий, дивный стих!.. 
В автобиографических записках Майков отмечал, что " юридический факультет не дал мне почти ничего для того поприща, по которому я пошел потом…"
В 1842 году вышел сборник его стихов, ставший началом пути в большую литературу. Как художник, Майков многие свои стихи иллюстрировал сам и оттого они воспринимаются более душевно.
Я знаю, отчего у этих берегов
Раздумье тайное объемлет дух пловцов:
Там нимфа грустная с распущенной косою,
Полузакрытая певучей осокою,
Порою песнь поет про шелк своих власов,
Лазурь заплаканных очей, жемчуг зубов
И сердце, полное любви неразделенной.
Проедет ли челнок – пловец обвороженный,
Ее заслушавшись, перестает грести;
Замолкнет ли она – но долго на пути
Ему все чудятся напевы над водою
И нимфа в камышах с распущенной косою.
Белинский о сборнике написал подробную статью, в которой говорилось: "Даровита земля русская: почва ее не оскудевает талантами… Стихотворения г. Майкова хоть и расположены без всякой системы, без всякого разделения, тем не менее, они сами собою разделяются, в глазах читателя, на два разряда, не имеющие между собою ничего общего, кроме разве хорошего стиха, почти везде составляющего неотъемлемую принадлежность музы молодого поэта. К первому разряду должно отнести стихотворения в древнем духе и антологическом роде. Это перл поэзии г. Майкова, торжество таланта его, повод к надежде на будущее его развитие. Теория антологической поэзии имеет такое близкое отношение к некоторым из стихотворений г. Майкова, что мы в помянутой статье выписали, как превосходнейший образец в антологическом роде, его дивно поэтическую, роскошно художественную пьесу "Сон" не зная, кому она принадлежит, и написал ли автор ее еще что-нибудь. Эта пьеса была напечатана первоначально в "Одесском альманахе" за 1840 год, - и мы при разборе этого "Альманаха", еще задолго до статьи о "Римских элегиях", выписали в нашем журнале это стихотворение, скромно подписанное буквою М. И - смотрите и судите сами - удивительно ли, что это стихотворение, без подписи знаменитого, или, по крайней мере, знакомого имени, поразило нас до того, что мы перенесли его на страницы своего журнала при громкой похвале и потом, с неослабевшим энтузиазмом, припомнили его через четырнадцать месяцев…
Второй разряд составляют стихотворения, в которых мы желали б найти поэта, современного и по идеям, и по чувствам, по симпатии и антипатии, по скорбям и радостям, надеждам и желаниям, но – увы! – мы не нашли в них, за исключением слишком немногих, даже и простого поэта…"
П.А.Плетнев сообщал филологу Я.К.Гроту: "На днях получил "Стихотворения Аполлона Майкова". Он учился у нас в университете. Эта книга меня усладила. Кажется, я читал идеи Дельвига, переданные словами Пушкина".
Лучших отзывов для начинающего автора и не надо! Кроме того, Плетнев представил сборник "двору" и рекомендовал для прочтения В.А.Жуковскому. Василий Андреевич писал Плетневу: "Благодарю вас, за доставление стихов Майкова, я прочитал их с величайшим удовольствием. Майков имеет истинный поэтический талант; я не читал его других произведений; слышу, что он еще молод; следовательно, перед ним может лежать еще долгий путь. Дай бог ему понять свое назначение, дай бог ему приобрести взгляд на жизнь с высокой точки, то есть быть тем поэтом, о котором я говорю в моем письме к Гоголю, и избежать того эпикуреизма, который заразил поэтов и осквернил поэзию нашего времени".
После выхода сборника, автора стали сравнивать со скульптором, художником- пейзажистом. Обладая богатым воображением, Майков в природе видел то, что иной человек мог не заметить и преподнести так, что невольно верилось в описание. Тому пример стихотворение "Горы".
Люблю я горные вершины.
Среди небесной пустоты
Горят их странные руины,
Как недоконченны мечты
И думы Зодчего природы.
Там недосозданные своды,
Там великана голова
И неизваянное тело,
Там пасть разинутая льва,
Там профиль девы онемелый…
Поэт, как опытный художник, накладывая на холст слой за слоем краски, заставил их сверкать в стихотворениях. Например, "Зимнее утро".
Морозит. Снег хрустит. Туманы над полями.
Из хижин ранний дым разносится клубами
В янтарном зареве пылающих небес.
В раздумии глядит на обнаженный лес,
На домы, крытые ковром младого снега,
На зеркало реки, застывшей у брега,
Светило дневного кровавое ядро.
Отливом пурпурным блестит снегов сребро;
Иглистым инеем, как будто пухом белым,
Унизана кора по ветвям помертвелым…
Антологическая "живопись" особенно заметна в стихотворении "Картина вечера".
Люблю я берег сей пустынный,
Когда с зарею лоно вод
Его, ласкаясь, обоймет
Дугой излучистой и длинной.
Там в маловодье, по песку,
Стада спустилися лениво;
Там темные сады в реку
Глядятся зеленью стыдливой;
Там ива на воду легла,
На вервях мачта там уснула,
И в глади водного стекла
Их отраженье потонуло
Высоко ценя антологические стихотворения Майкова, Белинский в то же время предупреждал, что "…мысль о каком-то чистом, отрешенном искусстве, живущем в своей собственной сфере, не имеющей ничего общего с другими сторонами жизни, есть мысль отвлеченная, мечтательная… придет время – и, может быть, в душе поэта совершится движение: прекрасная природа не будет более заслонять от его глаз явлений высшего мира – мира нравственного, мира судеб человека, народов и человечества…"


3
Все у Майкова складывалось удачно, но сомнения не давали покоя.
Пусть говорят: поэзия мечта,
Горячки сердца бред ничтожный,
Что мир ее есть мир пустой и ложный,
И бледный вымысел – красота;
… Во всем таинственный язык;
И ты невольно сим явленьям
Даруешь жизни красоты,
И этим милым заблужденьям
И веришь и не веришь ты.
Стихотворение "Дума" – более оптимистичное.
Жизнь без тревог – прекрасный, светлый день;
Тревожная – весны младые грозы.
Там – солнца луч, и в зной оливы сень,
А здесь – и гром, и молния, и слезы…
О! Дайте мне весь блеск весенних гроз
И горечь слез, и сладость слез!
В 1842 году, получив из монаршей казны пособие в тысячу рублей, Аполлон с отцом отправился в путешествие по Европе. В Париже, Дрездене, Праге слушал лекции по искусству и литературе, а в Италии занимался поэзией и живописью. О Риме он восторженно писал:
Ах, чудное небо, ей-богу, над этим классическим Римом!
Под этаким небом невольно художником станешь
Природа и люди здесь будто другие, как будто картины
Из ярких стихов антологии древней Эллады…
Майковы и за границей остались верными своей традиции; их дом в Риме был открыт для живших здесь русских художников и литераторов. Об одном из вечеров вспоминал художник В.Е.Раев: "С удовольствием вспоминаю о тех приятных вечерах. Юный поэт Майков услаждал в эти вечера всех присутствующих чтением прекраснейших своих стихотворений… Ко мне часто заходил юный и вечно восторженный поэт Майков, он всем прекрасным, как дитя, увлекался. Насмотревшись, как пишет картины его отец, он тоже брал палитру и набрасывал на холсте экспромтом свои фантазии. Так, однажды пришедши ко мне, он взял мою палитру с красками и набросал на холсте преэффективный эскиз в роде Рубенса, Гетера Римская, едущая на колеснице".
Стараясь выразить свои впечатления от Италии, Аполлон Николаевич брался то за кисть, то за прозу, то за стихи. В письме домой он писал: "Странное дело, не могу писать прозой, кажется, рифма по натуре и по трудности свой должна быть препятствием выражения мысли; для меня напротив – я в стихах не упущу той мысли, которую хотел выразить, а в прозе беспрестанно ее упускаю".
Постепенное осмысление антологических стихов привело автора к охлаждению к ним. В одном из писем домой он высказал сомнения: "Пишу мало, выдумываю много, но все эти вымыслы исчезают в голове моей, как сны, и об них остается только воспоминание, как после сна или после прочитанной книги. Отчего же это? Оттого-с, что теперь не довольствуешься одними картинами греко-фламандской школы, а хочется заглянуть в человека поглубже, на сей конец рассудить обо многом и узнать более".
Матушка отвечала сыну, понимая его искания: "Пиши ради бога, что-нибудь такое, где говорят чувства, антологического довольно, на этом поприще ты уже отличился; теперь требуют чувств, мыслей, облеченных в твои прекрасные стихи".
Март 1844 года. Итальянская весна не вызвала в Майкове особого прилива чувств; ему вспоминалась русская.
Уж месяц март. Весна пришла так густо,
Так тепел воздух; ищешь тени жадно,
Бежишь на шум воды, и так отрадно
У свежих струй, лиющихся из уст
Угодливых тритонов в гроте мрачном
Но мне не верится: когда ж она
Пришла сюда, игривая весна,
Как Деева пышная в наряде брачном?
Я не видал ни пара талых льдов,
Ни дивного всеобщего журчанья
Из-под снегов лиющихся ручьев;
Ни тонкого, шумливого жужжанья
Летучих темных, облачным столбом,
На краткий миг рожденных насекомых.
Не всходит озимь бархатным ковром;
Мне нечего в местах моих знакомых
Любимую березку над прудом,
Пустынную иль посреди дубравы,
Пройти поздравить с зеленью иной.
Итогом путешествия в Италию стал сборник стихов под названием "Очерки Рима", изданный в 1847 году. В этом же году Майков блестяще защитил диссертацию о древнеславянском праве.


4
Вернувшись в Петербург, Аполлон Николаевич вступил в должность помощника библиотекаря при Румянцевской библиотеке, и прослужил в ней до перевода её в Москву в 1852 году. Потом служил в течение сорока с лишним лет цензором в Комитете иностранной литературы. Эта должность давала ему уверенную материальную основу, о чем и сообщил родным: "Как подумаешь, все-то мы бьемся из-за проклятых денег! Что и со мной было бы, если бы не мой милый К.Ц.И! (Комитет цензуры иностранной)".
Председателем Комитета был в то время поэт Ф.И.Тютчев, затем туда пришел поэт Я.П.Полонский. Трем известным поэтам было о чем поговорить и поспорить. В последствии Майков стал Председателем.
Сотрудничая в журнале "Отечественные записки" и "Современник", Майков сблизился с Белинским, Тургеневым, Некрасовым, Достоевским, Плещеевым, а через брата Валериана и с М.В.Петрашевским, организатором и руководителем первого в России социалистического кружка. Далекий от политики новый его участник понял, что там занимаются утопическими теориями, "не соответствующими идеалу человеческого совершенства" и там "много вздору, много эгоизма и мало любви".
Антиправительственная направленность петрашевцев стала поводом для их ареста. Из-за отсутствия достаточного компрометирующего материала, Майкова не привлекли к суду, но на время за ним был установлен негласный полицейский надзор.
После отправки петрашевцев на каторгу, Майков изменил свое отношение к революционному движению в России, найдя созвучие своим мыслям у славянофилов, придерживающихся "патриархально-монархическому" правлению в России.
Славянофильство начало зарождаться как общественное и интеллектуальное движение еще после победы над Наполеоном. В 40 - 50 годы XIX века движение выступило против внедрения в Россию западной идеологии, призывая людей обратиться к своим историческим основам, традициям и идеалам. Славянофилы представляли дворянскую интеллигенцию, но среди них были выходцы из купечества, разночинцев и низшего ранга православного духовенства. Ведущая роль в выработке системы взглядов играли: A. С. Хомяков, И. В. Киреевский, братья Аксаковы, Ю. Ф. Самарин. П. В. Киреевский, А. И. Кошелев, а также В. И. Даль, А. Н. Островский, А. А. Григорьев, Ф. И. Тютчев, Н. М. Языков и др.
Аполлон Николаевич писал о новой группе: "… познакомился я со славянофилами. Здесь показалось мне больше правды, чем в западническом наклоне; не приняв кое-что из идей старых славянофилов, я не мог вполне принять их учения. Принял основы, почувствовав в них историческую правду, но отверг выводы как фантастические и отвергающие историю, а с ней и целую российскую империю. На почве славянофилов, но с твердой идеей государства, и с полным признанием послепетровской истории были тогда Погодин и Катков: это цельно, это органически разумно, и это меня сблизило с ними".
Духовно близкими Майкову стали: Н.Страхов, Ф.Достоевский и А.Григорьев. После его смерти в 1864 году, Майков писал своей жене: "Теперь уж в литературе петербургской у меня нет друзей, т.е. душевно меня понимавших. Аполлон Григорьев все собирался разбирать мои стихи – да так и не успел; теперь уж никто не в состоянии написать мой литературный портрет".
Не разделяя идей революционных демократов, Майков перешел на позиции "искусство для искусства". Такая позиция вызвала резкую критику со стороны Салтыкова-Щедрина и вызвала серию пародий, написанных Добролюбовым. Однако это не изменило выбранного Майковым курса в литературе.
Основным в искусстве, считал Майков – в первую очередь раскрытие прекрасного, а низменное должно оставаться в стороне, т.к. любовь и красота, неподвластные времени. "Мы принадлежим к детству, - считал поэт, - которое не от мира сего. Царство толпы меняется, подчиненное моде и времени, а наше – вечно". По этому поводу Белинский сказал, что Майков "смотрит на жизнь глазами грека".
В 1853 году. Майкова избрали членом Академии наук по Отделению русского языка и словесности.


5
Осенью 1853 года началась Крымская война. В порыве патриотических чувств Майков писал А.Ф. Писемскому: "И каково бы ни было образование каждого, из каких бы источников ни подчеркнул он свои знания и мнения, все в один голос, в один миг должны были разрешить этот вопрос и единодушно, перед судом совести ответить: "Я русский"… Ничто не подавило в нашем сознании, что можно быть учёным и образованным человеком и чувствовать, что мы в тоже время русские, и что в нас повыше всего одно святое чувство любви к отечеству!"
В тоже время война вызвала в душе у Майков и множество сомнений. В дневнике он записал: "В одну из самых тяжелых для меня эпох, в Крымскую войну 1853 – 1855 годов, я бросился из Петербурга в Москву, чтобы почувствовать под собой почву… Я попал в молодую редакцию "Москвитянина"… У них я нашел не только оправдание и сочувствие, но и увидел в них совсем моих единомышленников". Высоким чувствами и любви к России проникнуто его стихотворение "Клермонтский собор".
… Орда рвала нас по клочкам,
Нас жгла, - но лучше смерть, чем срам;
Страдальцев кровью возрастала
И крепла Русь; как мститель встала
И, верная себе, идет
В обетованный свой поход.
За что же западные братья,
Забыв свой подвиг прежних лет,
Ей шлют безумные проклятья,
Как скрежет демонов во след?
За что ж с тоскою и заботой
На нас они, косясь, глядят?
За что ж на нас идут их флоты
И нам погибелью грозят
Оптимизм звучит в его заключительных строках:
… Что нас отныне бог избрал
Творить его святую волю;
Что мы под знаменем креста
Не лицемерим, не торгуем,
И фарисейским поцелуем
Не лобызаем мы Христа…
И, может быть, враги предвидят,
Что за Россией ледяной
Еще невиданное выйдет
Гигантов племя к ним грозой,
Гигантов – с ненасытной жаждой
Бессмертья, славы и добра,
Гигантов, как их мир однажды
Зрел в грозном образе Петра.
Итог дискуссии в литературных кругах об этом стихотворении автор сообщил поэту С.П.Шевыреву: "Чем бы ни кончилась настоящая война, но она будет долго памятна по тому одушевлению, которым сплотила весь русский народ, - вот вам истинно демократическая минута в нашей жизни, которая, по необъяснимой странности, не чувствуется нашими демократами. Вообще не люблю никаких партий, и всегда жил себе особняком".
Н.Г.Чернышевский писал Н.А.Некрасову: "Майков одинаково несвободен, о чем не пишет, - у него все по заказу: и антологические стихотворения, и "Две судьбы", и "Клермонтский собор".
Ф.М.Достоевский, разделяя убеждения Майкова, в письме от 18 января 1856 года поддержал его: "Как хорошо окончание, последние строки в вашем "Клермонтском соборе"! Да! разделяю с вами идею, что Европу и назначение ее окончит Россия". Критик Н.А.Добролюбов тоже отметил, что "… маленькая поэмка Майкова под названием "Клермонтский собор"- прекрасная вещь и имеющая тоже современный интерес".
В самом начале 1855 года вышла небольшая книжка стихов Майкова под названием "1854 год". Она не вызвала восторга среди критиков и читателей, да и сам автор о ней отозвался сдержанно. " Вся книжка "1854-й год" верна чувству, меня одушевлявшему, но недостаток в ней – невладение страстью, желание навязать ее всем, гнев на тех, кои ее не разделяли… мечты о России, рисование того, что должно бы быть, при закрытых глазах на то, что есть".
В ней из "севастопольского" цикла выделяется реализмом, разве лишь, стихотворение, посвященное "Генерал- лейтенанту Хрулеву":
… Их много разбрелось – безруких и безногих,
И люди русские в палате и в избе,
Рассказы слушают воителей убогих,
Во всех рассказах есть повесть о тебе…
В том тайна русских сил, доступная немногим, -
На подвиг доблести, и в мире, и в войне,
Не нужно русских звать команды словом строгим,
Но встанут все на клич: "Голубчики, ко мне!"
Стихотворение "Коляска" – дань верноподданническим чувствам Майкова главнокомандующему Николаю I, правда, при жизни монарха оно не было опубликовано, а ходило в списках
Когда по улице, в откинутой коляске
Перед беспечною толпою едет он,
В походный плащ одет, в солдатской медной каске,
Спокойно-грустен, строг и в думы погружен. –
В нем виден каждый миг державный повелитель,
И вождь и судия, России промыслитель
И первый труженик народа своего…
Среди литераторов Петербурга "Коляска" вызвала шквал критики в адрес автора. Поэт Н.Ф.Щербина обратился эпиграммой к автору с вопросом: "Скажи, подлец ли ты иль "скорбен головою"?"
После смерти Николая I в феврале 1855 года, в беседе с Я.Полонским Майков сказал: "Я был просто дурак, когда видел что-то великое в Николае. Это была моя глупость, но не подлость".
Хвалебные стихи Аполлон Николаевич писал по случаю восхождения на трон Александра II, затем Александра III, и на "чудесное" спасение будущего императора Николая II, которого во время визита в Японию ударил саблей японский полицейский. Стоит заметить, что М.В.Ломоносов тоже писал подобные оды Екатерине II.
Война закончилась подписанием в марте 1856 года в Париже унизительного для России мирного трактата, по которому она не могла иметь на Черном морфе флота и крепостей. Майков осудил подписание трактата.
Окончена война. Подписал подлый мир.
Отцы отечества! Устраивайте пир,
Бокалы с торжеством высоко поднимайте!
И лживый манифест с потоком слез читайте!
Чего еще вам ждать – написано красно!
Не первый раз бумажным крючкотворством
Пришлось вам прикрывать отечества пятно,
Подъячие в звездах, с умом и сердцем черствым.


6
В 1858 году Майков на корвете "Баян" Майков вновь посетил Грецию и Италию, но прежнего восхищения природой Италии уже не было. Он писал домой: "Чувство природы, возбуждаемое в нас ее созерцанием, везде одно: и в болотистых окрестностях петербургских, и где угодно. У нас в русской природе это чувство живее и непосредственнее оттого, что там вокруг лес, луга, и нивы, и все жужжит, шумит, шелестит, интересничает с вами, а здесь – камень, декорации, апельсины, лимоны и оливы… Но этого живого трепета жизни не чувствуете, как в еловом или березовом лесу, или в лугах с кузнечиками и бабочками. Я не воображал, что может быть такая мука на свете – не жить в России. Ума не приложу, как это делают другие".
Путешествие закончилось циклом стихов: "Неаполитанский альбом". В примечании к нему автор заметил: "Все стихотворения этого альбома относятся к Неаполю 1858 года. С тех пор там много изменилось, но я уверен, что общий фон картины и теперь то же: море и воздух Неаполя не изменится с переменою правительства и не перестанут производить веселое расположение духа в человеке, туземце или заезжем; Сан-Дженнаро еще долго будет делать свое чудо, а Везувий… вот, один только Везувий вдруг всему может положить конец".
Неаполитанский альбом не все приняли тепло. Философ Вл.Соловьев в статье "А.Н.Майков"отметил, что это "альбомное остроумие весьма относительного достоинства", а Буренин написал целую пародию на автора. Д.С.Мережковский нашел в этом цикле "искусное подражание Гейне".
В другом цикле, путешествующего периода, "Новогреческие песни", есть "Колыбельная песня", которую и в наше время кое-где в России еще поют бабушки внукам.
Спи, дитя мое, усни!
Сладкий сон к себе мани:
В няньки я тебе взяла
Ветер, солнце и орла.
Улетай орел домой;
Солнце скрылось под водой;
Веете, после трех ночей,
Мчится к матери своей.
Ветер спрашивает мать:
"Где изволил пропадать?
Али звезды воевал?
Али волны всё гонял?"
"Не гонял я волн морских,
Звезд не трогал золотых;
Я дитя оберегал,
Колыбелочку качал!"
Русская природа занимает большое место в творчестве Майкова, еще бы, у человека, увлеченного ужением рыбы, она всегда со своими прелестями стоит на первом месте. Ее описания полны лиризма, созерцательности, ясности форм и обдуманности до мелочей рисунка.
В цикле "На воле" Майков лаконично, в семи строках, дал полное представление о весне.
Голубенький, чисты
Подснежник-цветок!
А подле сквозистый,
Последний снежок…
Последние слезы
О горьком былом
И первые грезы о счастье ином.
Закономерность круговорота в природе мастерски описана в следующем коротком стихотворении. Кажется, что осенью все замирает, все умирает. Однако поэт так не считает:
Осенние листья по ветру кружат,
Осенние листья в тревоге вопят:
"Все гибнет, все гибнет! Ты черен и гол,
О лес наш родимый, конец твой пришел!"
Не слышит тревоги их царственный лес.
Под темной лазурью суровых небес
Его спеленали могучие сны,
И зреет в нем сила для новой весны.
В 1856 году в "Отечественных записках" появилось уникальное в пейзажной лирике Майкова стихотворение "Рыбная ловля", посвященное друзьям-рыбакам. В литературном обзоре, страстный охотник и знаток природы, Н. А.Некрасов отметил: "Рыбная ловля" г. Майкова – лучшее доказательство того, что талант его растет и совершенствуется. Её, бесспорно, должно назвать лучшим произведением г. Майкова".
Себя я помнить стал в деревне под Москвою.
Бывало, ввечеру поудить карасей
Отец пойдет на пруд, а двое нас, детей,
Сидим на берегу под елкою густою…
Теперь то время мне
Является всегда каким-то утром длинным,
Особым уголком в безвестной стороне,
Где вечная заря над головой струится,
Где в поле по росе мой след еще хранится…
… Ну, кто бы устоять тут мог от искушенья?
Закину, думаю, я разик и назад!
… Злодеи рыбаки уж тут давно: вон с челном
Запрятался в тростник, тот шарит в глубине…
Есть что-то страстное в вниманьи их безмолвном,
Есть напряжение в сей людной тишине…
Но вот один рыбак вскочил, и, трепеща,
Все смотрят на него в каком-то страхе чутком:
Он, в обе руки взяв, на удилище гнутком
Выводит на воду упорного леща…
По интонациям, настроению, краскам и профессионализму стихотворение сопоставимо с "Записками об уженье рыбы" С.Т.Аксакова.
Не менее колоритное по описанию природы и стихотворение "Болото".
Я целый час болотом занялся.
Там белоус торчит, как щетка жесткий;
Там точно пруд зеленый разлился;
Лягушка, взгромоздясь, как на подмостки,
На старый пень, торчащий из воды,
На солнце нежится и дремлет… Белым
Пушком одеты тощие цветы;
Над ними мошки вьются роем целым;
Лишь незабудок сочных бирюза
Кругом глядят умильно мне в глаза…


7
Палитра любовной лирики Майкова не очень богатая. Среди нее выделяется "Романс", написанный в 1844 году.
Мой взор всегда искал твоих очей;
Мой слух ловил привет твоих речей;
Один другим как счастливы мы были…
О как тогда… Продолжение »