ВЕЛИКИЙ ГРАЖДАНИН РОССИИ
Екатерина ΙΙ царствовала в России без малого тридцать четыре года. О ней историк Я.Л.Барсков писал: "…ложь была главным орудием царицы, всю жизнь с раннего детства до глубокой старости она пользовалась этим орудием, владея им как виртуоз, и обманывала родителей, гувернантку, мужа, любовников, подданных, иностранцев, современников и потомков".
В годы ее правления продолжались войны, расширялись границы государства, строились особняки, цвела дворянская культура, да и многочисленные фавориты требовали денег на свое содержание. Г.Потемкин обошелся российской казне в 50 тысяч рублей, пятеро братьев Орловых в 17 тысяч, Ланской - свыше 7 тысяч, а на братьев Зубовых потрачено более 3 тысяч рублей. В итоге сластолюбивая матушка - императрица на возлюбленных не пожалела 96 тысяч рублей и раздала им и сановникам 800 тысяч крепостных душ.
Мелкопоместные дворяне и помещики тоже старались не отстать от веселящейся столицы. Народ не выдержал рабства. Стихийные выступления крепостных во многих губерниях России вылилось в 1773 году в крестьянскую войну под предводительством Емельяна Пугачева. Только через два года ее подавили регулярные войска под командованием видных боевых военачальников. Смиряли восставших и не только пулями, картечью, но и виселицами, рваньём ноздрей, клеймением, каторгой, плетьми.
Императрица, напуганная "пугачевщиной", жестко пресекала всякое проявление вольнодумства, независимо, откуда шло. Попал под ее гнев и дворянин – писатель Александр Николаевич Радищев.
Афанасий Прокопьевич Радищев, дед будущего писателя, при Петре Ι, дослужившись до чина бригадира, дал сыну Николаю хорошее образование. Однако воинская служба не прельстила его. Выйдя в отставку, Николай Афанасьевич поселился в своем имении Верхнее Аблязово Саратовской губернии, где 31 (20) августа 1749 года у него родился сын Александр. Здесь, под присмотром доброй няни Прасковьи Климентьевой и дядьки Петра Мамонтова, по прозвищу "Сума", прошло детство и начальное образование мальчика. Для продолжения учебы семилетнего Сашу отправили в Москву к родственнику матери М.Ф.Аргамакову, человеку большого ума и доброты.
Домашний воспитатель француз – республиканец, заронил в душу подопечного идеи свободомыслия, уважения человека и презрения рабства. Саша оказался настолько развитым, что мог брать уроки у профессоров Московского университета.
В тринадцать лет он был зачислен в Петербургский пажеский корпус. По окончании, в числе двенадцати молодых дворян, Радищева в 1766 году отправили в Лейпциг для продолжения учебы.
Матушка Екатерина II собственноручно написала для них циркуляр:
"1) Обучаться всем латинскому, французскому, немецкому и, если возможно, славянскому языкам, в которых должны себя разговорами и чтением книг экзерцировать.
2) Всем обучаться моральной философии, истории, а наипаче праву естественному и всенародному и насколько и Римской истории и праву. Прочим наукам обучаться оставить всякому по произволению".
Стажер Радищев время не тратил на пиво и вечеринки, а самостоятельно изучал естественные науки, химию, медицину, освоил итальянский, зачитывался философией Вольтера, Ж.Ж Руссо, Д.Дидро, Гельвеция…
Наблюдая жизнь простого народа Германии, Александр Николаевич невольно сравнивал с ними жизнь крепостных в своем отечестве. Горько становилось на душе от сознания разницы.
Полный радужных надежд, Радищев через пять лет возвратился в Петербург и вступил в должность протоколиста в Сенате. Однообразие работы, грубость, произвол начальства и чиновников оказались в тягость молодому человеку, и он перешел в штаб финляндской дивизии в качестве обер - аудитора (прокурора), но и здесь долго не задержался, в 1755 года в чине секунд – майора вышел в отставку.
Весной этого же года Радищев отправился в Аблязово к родителям, за благословением на брак с А.В.Рубановской. Свадьба состоялась в Москве. Недолгим оказалось семейное счастье. В 1783 году Анна Васильевна скончалась. Нервы Александра Николаевича оказались на пределе. Утешение он находил в литературных занятиях, но давило одиночество, и пришлось вернуться на государеву службу в Камерц - коллегию, которой управлял либерально настроенный А.Р.Воронцов. Знания, принципиальность, бескорыстие нового работника понравились вельможе и, спустя три года, он рекомендовал его на должность заместителя управляющего Петербургской таможней, а потом и управляющего, в которой Радищев прослужил десять лет.
Как и все молодые люди того времени увлекались масонством, и Радищев не отстал от них. Посещая масонскую ложу "Уранию", но не увлекся ею. Идеи просветительства захватили его. Вступив в "Общество друзей словесных наук", он стал активным его членом и корреспондентом.
В первых его литературных сочинениях отмечалась четкая философская направленность, ясно изложенная в "Письме к другу, жительствующему в Тобольске по долгу звания своего", которое было приурочено к открытию памятника Петру Ι, на Сенатской площади.
В "Письме" он раскрыл символику монумента. "Крутизна горы суть препятствия, кои Петр имел, производя в действо свои намерения; змея, в пути лежащая, коварство и злоба, искавшие кончины его за введение новых нравов; древняя одежда, звериная кожа и весь простой убор коня и всадника суть простые и грубые нравы и непросвещение, кои Петр нашел в народе, которые он преобразовать вознамерился; глава, лаврами венчанная, победитель бо был прежде, нежели законодатель; вид мужественный и мощный и крепости преобразователя; простертая рука покровительствующая, как ее называет Дидро, и веселый суть внутренное уверение достигшия цели, и рука простертая являет, что крепкия муж, преодолев все стремлению его противившиеся пороки, покров свой дает всем, чадами его называющимися".
Размышляя далее, надо ли Петра назвать великим? Радищев заключил: "И хотя бы Петр не отличался различными учреждениями, к народной пользе относящимися, хотя бы он не был победителем Карла XΙΙ, то мог бы и для этого великим называться, что дал первый стремление столь обширной громаде, которая, яко первенственное вещество, была без действия".
Оду "Вольность" Радищев писал в период с 1781 по 1783 год, отрывок которой автор поместил в книге "Путешествие из Петербурга в Москву".
Ода начиналась хвалой бесценному дару человечества - вольности.
О! дар небес благословенный,
Источник всех великих дел,
О вольность, вольность, дар бесценный,
Позволь, чтоб раб тебя воспел.
Поскольку властям не до вольности раба, то " Родился в обществе закон". Если есть закон, должен быть и судья с атрибутами: "…зерцало, меч, весы"… Судья, по мысли автора оды, должен быть равным для всех.
Равно на все взирает лицы,
Ни ненавидя, ни любя.
Он лести чужд, лицеприятства,
Породы, знатности, богатства…
Он образ божий на земле.
Но "образ божий" закрыло "чудовище ужасно!" Покрывши разум темнотою
И всюду вея ползкий яд,…
"Закон се божий", - царь вещает;
Обман святый, - мудрец взывает, -
Народ давить, что ты обрел".
Далее автор не стесняется в выражении.
Чело надменное вознесши,
Приняв железный скипетр, царь,
На громном троне властно севши,
В народе зрит лишь подлу тварь.
Власть давит народ, унижает, топчет.
И мы внимаем хладнокровно,
Как крови нашей алчный гад,
Ругаяся всегда бесспорно,
В веселы дни нам сеет ад.
Рабство не подходит для русских людей. Объединившись, они поднимаются на борьбу.
Из недр развалины огромной,
Среди огней кровавых рек,
Средь глада, зверства, язвы темной,
Что лютый дух властей возжег, -
Возникнут малые светила;…
Ода заканчивается пророчески.
Мне слышится уж глас природы,
Начальный глас, глас божества;
Трясутся вечна мрака своды,
Се миг рожденью божества.
До Радищева не один из пиитов не осмелился написать подобного, и открыто заявить, что "Самодержавство есть наипротивнейшее человеческому естеству состояние…"
Рылеев, Пушкин, Лермонтов, Некрасов и другие поэты продолжили революционные мысли, высказанные свободомыслящим дворянином.
Полностью ода "Вольность" вышла отдельной брошюрой в издательстве "Сириус" лишь 1906 году, а до этого времени была под запретом, но любознательные читатели знакомились с нею по спискам.
В популярном того времени журнале "Беседующий гражданин" Радищев опубликовал "Беседы о том, что есть сын Отечества". "Не все рожденные в отечестве достойны величественного наименования сына отечества (патриота). Под игом рабства находящиеся не достойны украшаться сим именем. Но где он? Где сей, украшенный достойно сим величественным именем?
- Не в объятиях ли неги и любострастия? Не объятый ли пламенем гордости, любоначалия, насилия? Не зарытый ли в скверно-прибыточестве, зависти, зловожделении, вражде и раздоре со всеми даже и теми, кои одинаково с ним чувствуют и к одному и тому же устремляются? Или не погрязший ли в тину лени, обжорства и пьянства?….Или тот, простирающий объятия свои к захвачению богатства и владений целого отечества своего, а ежели бы можно было, и целого света и который с хладнокровием готов отъять у злосчастнейших соотечественников своих и последние крохи…"
По - Радищеву, тот имеет право называться сыном отечества тот, кто: " …приучил свой дух к трудолюбию, прилежанию, скромности, умному состраданию, к охоте благотворить всем, к любви отечества, к желанию подражать великим в том примерам, також к любви к наукам и художествам…".
Все написанное, в том числе и "Житие Федора Васильевича Ушакова", не определили дальнейшую судьбу писателя, он вынашивал в сердце другое, более значимое, более дерзкое, но необходимое для России произведение, и со средины 1780 года вплотную приступил к его написанию. Законченное через девять лет "Путешествие из Петербурга в Москву", стало главным и драматичным трудом всей жизни автора.
22 июля 1789 года от председателя управы благочиния обер-полицмейстера Никиты Рылеева, Радищев получил разрешение напечатать книгу, но типографии Петербурга отказались выполнять заказ.
В 1790 году писатель у себя дома на улице Грязной, ныне Марата, а по другим версиям в имении отца в села Вернее Аблязово, выпустил без указания фамилии 650 экземпляров мятежной книги. Из них 25 отдал книгопродавцу Зотову на реализацию, 7 подарил близким друзьям, 30 – 70 экземпляров "пропали", а остальные, чувствуя угрозу со стороны властей, автор сжёг.
"Путешествие" – это не выдумка Радищева, а реальная жизнь крепостной России времен Екатерины ΙΙ, виденная им с малых лет, и взятой в качестве примера с промежутков почтового тракта от Петербурга до Москвы.
Произведение оказалось настолько смелым и революционным, что спустя более два века остается отражением настоящего в прошлом жизни русского народа. Пытливый ум оказался у путешественника и зорким оказался глаз.
Начинается книга с обращения автора к любезнейшему другу.
"Я взглянул окрест меня – душа моя страданиями человечества уязвлена стала. Обратил взоры мои во внутренность мою – и узрел, что бедствия человека происходят от человека, и часто от того только, что он взирает непрямо на окружающие его предметы. Ужели, вещал я сам себе, природа толико скупа была к своим чадам, что от блудящего невинно сокрыла истину навеки? Ужели сия грозная мачеха произвела нас для того, чтобы чувствовали мы бедствия, а блаженства николи? "Отыми завесу с очей природного чувствования – и блажен буду". Сей глас природы раздавался в сложении моем… Я ощутил в себе довольно сил, чтобы противиться заблуждению"… После обращения Александр Николаевич сел в кибитку, и тронулся по тракту в первопрестольную, время от времени, делая остановки в различных местах.
В Любани у Радищева зашел разговор с крепостным, который жаловался, что шесть дней в неделю работает на барина, а праздники и ночи работает на себя.
"У него (барина) на пашне сто рук для одного рта, а у меня две для семи ртов… Да хотя растянись на барской работе, то спасибо не скажут" - заявил мужик. Автор резюмировал: "Член общества становится только тогда известен правительству, его охраняющему, когда нарушает союз общественный, когда становится злодей!... Страшись, помещик жестокосердный, на челе каждого из твоих крестьян вижу твое осуждение".
Путешественник едет дальше.
"В Крестьцах я был свидетелем расставания отца с детьми, которое меня тем чувствительнее тронуло, что я сам отец и скоро, может быть, с детьми расставаться буду. …Тысячу против одного держать можно, что из ста дворянчиков, вступающих в службу, 98 становятся повесами… Смотря на сына моего, представляется мне: он начал служить, познакомился с вертопрахами, распутными, игроками, щёголями… Каким образом фортуна, вертясь на курьей ножке, приголубила его; и сынок мой, не брея еще бороды, стал знатным боярином. Возмечтал он о себе, что умнее всех на свете. Чего доброго ожидать от такого полководца или градоначальника?"
По мнению автора, нельзя давать звания и чины дворянам при рождении, ибо знания и любовь к Отечеству приобретаются не по чину, а по "зрелым нравам".
Следуя далее от станции до станции, автор добрался до Вышнего Волочка с его каналами и баржами, полными зерна, которые тянут бурлаки до Петербурга.
Увиденному подвел итог: "… в России многие земледелатели не для себя работают; и так изобилие во многих краях России доказывает отягченный жребий его жителей….А дабы они не умирали с голоду, то выдавал он (дворянин) им определенное количество хлеба. Варвар! Не достоин ты носить имя гражданина. Какая польза государству, что несколько тысяч четвертей в год более родится хлеба, если те, кои его производят, считаются наравне с волом, определенным тяжкую вздирати борозду? …Богатство сего кровопийца ему не принадлежит. Оно нажито грабежом и заслуживает строгого в законе наказания… Сокрушите орудия его земледелия; сожгите его риги, овины, житницы и развейте пепел по нивам…".
В Выдропужске проекты о будущем, и, в частности, уничтожения придворных чинов и пользы просвещения народа, заняли мысли Радищева.
"Сложив с сердца нашего столь несносное бремя, долговременно нас теснившее, мы явим вам наши побуждения на уничтожение столь оскорбительных для заслуги и достоинства чинов. Вещают вам, что царский престол, коего сила во мнении граждан коренится, отличествовати долженствует внешним блеском, дабы мнение о его величестве было всегда всецело и нерушимо. Оттуда пышная внешность властителей народов, отсюда стадо рабов, их окружающих. Но чем народ просвещеннее, тем внешность менее действовать может".
В Торжке путешественник встретился с человеком, собравшимся в Петербург за разрешением открыть в городке книгопечатание.
"Я ему говорил, что на сие дозволения не нужно; ибо свобода на то дана всем. Но он хотел свободы в ценсуре; и вот его о том размышления. Ценсура сделана нянькой рассудка, остроумия, воображения, всего великого и изящного…. Если же всегда пребудут няньки и опекуны, то ребенок долго ходить будет на помочах… Книга, проходящая десять ценсур прежде, нежели достигнет света, не есть книга, но поделка святой инквизиции… Один несмысленный урядник благочиния может величайший в просвещении сделать вред и на многие лета остановку в шествии разума… Заключу сим: ценсура печатаемого принадлежит обществу, оно дает сочинителю венец или употребит листы на обертки". В тоже время "Сочинения любострастные, наполненные похотливыми начертаниями, дыщащие развратом, коего все листы и строки стрекательною наготою зияют, вредны для юношей и незрелых чувств".
В "Медном" дворянин - путешественник присутствовал на продаже имения, дома и шести душ мужского и женского пола. Продавался старик 75 лет, неоднократно спасавший барина от вражеских пуль в баталиях, старуха, его жена, 80 лет, кормилица матери барина, вдова 40 лет, кормилица молодого барина, молодица 18 лет, внучка стариков, изнасилованная барином. Отдельно будет продан и её несчастный ребенок.
"Не могу сему я верить, невозможно, чтобы там, где мыслить верить дозволяется всякому кто как хочет, столь постыдное существовало обыкновение… Не дивись, установление свободы в исповедании обидит одних попов и чернецов, да и те скорее пожелают приобрести себе овцу, нежели овцу во Христово стадо".
Позади осталась: Тверь и Городня, и вопли "старухи лет пятидесяти" о сыне, провожаемым в рекруты.
Не успел путешественник отъехать от Завидово, как на улице поднялся шум. Оказывается, на перепряжку экипажа должен вот-вот подъехать "его превосходительство", а верный гвардейский "Полкан", заранее кричал на старосту, у которого не оказалось нужного количества лошадей.
"- Роди, старый черт. А не будет лошадей, то тебя изуродую, - и, схватя старика за бороду, начал его бить по плечам плетьми нещадно".
Глядя на происходящее, Радищев отметил: "Блаженны в единовластных правлениях вельможи. Блаженны украшенные чинами и лентами. Вся природа им повинуется. Даже немысленные скоты угождают их желаниям… Знатность без истинного достоинства подобная колдунам в наших деревнях. Все крестьяне их почитают и боятся, думая, что они чрезъестественные повелители".
В деревне Пешки Александр Николаевич решил перекусить "старым куском жареной говядины", которую вез с собой. Вошел в крестьянскую избу и, после выпитого чая с сахаром, "боярским кушаньем", огляделся.
"Четыре стены, до половины покрытые, так, как и весь потолок сажею; пол в щелях, на вершок по крайней мере поросший грязью; печь без трубы, но лучшая защита от холода и дым всякое утро зимою и летом наполняющий избу; окончины, в коих натянутый пузырь смеркающийся в полдень пропускал свет… Корыто кормить свиней или телят, буде есть, спать с ними вместе, глотая воздух, в коем горящая свеча как будто в тумане или за завесою кажется… Вот в чем почитается по справедливости источник государственного избытка, силы, могущества. Тут видна алчность дворянства, грабеж, мучительство наше и беззащитное нищеты состояние. – Звери алчные, пиявицы ненасытные, что крестьянину мы оставляем? то, чего отнять не можем, - воздух. Да, один воздух. Отъемлем нередко у него не токмо дар земли, хлеб и воду, но и самый свет… .
Жестокосердечный помещик! Посмотри на детей крестьян, тебе подвластных. Они почти наги… Но не ласкайся безвозмездием. Неусыпный сей деяний твоих страж уловит тебя наедине, и ты почувствуешь его кару"…
Власть существует для народа, а не наоборот, и богатство страны определяется не богатством немногих лиц, а благосостоянием всех.
Черная Грязь - последняя перед Москвой ямская станция. "Здесь я видел также изрядный опыт самовластия дворянского над крестьянами.
Проезжала тут свадьба. Но вместо радостного поезда и слез боязливой невесты на челе определенных вступить в супружество печаль и уныние. Они друг друга ненавидят и властию господина своего влекутся на казнь, к олатрю отца всех благ… И служитель его примет исторгнутую властию клятву и утвердит брак! О! горестная участь многих миллионов! Конец твой сокрыт еще от взора и внучат моих…".
Закончилось безрадостное путешествие Радищева из Петербурга в Москву, впереди его ждал более горький путь.
"Путешествие" - не только изобличение пороков российской действительности, но и предложения по ее переустройству. Ничего экстремального автор не предлагал.
В "Проекте в будущем" Александр Николаевич изложил свои мысли: освободить дворовых и запретить брать крестьян в качестве слуг, а если кто возьмет, то крестьянину дать вольную; дозволять браки крестьянам без вмешательства помещика, признать крестьянина собственником своего имущества и земельного надела; дать крестьянам равные и полные юридические права с запрещением наказывать без суда; дозволить крестьянам покупать землю, и определить выкупную сумму для получения свободы себя и семьи. Все эти меры в конечном итоге должны были привести Россию к отмене крепостного права, которое произойдет только через 71 год.
Реакция на книгу превзошла ожидания. Во мнении Петербург раскололся на две части. Одна считала автора великим Гражданином, вторая, большая часть, назвала сочинение как "непродуманное и безрассудное", а императрица узрела в нем зловредное антикрепостничество и приказала сыскать автора и посадить в Петропавловскую крепость с учинением дознания.
30 июня 1790 года автор был арестован. На одном из допросов в пыточном застенке Шешковского, заключенный раскаялся и отказался от "зловредной" книги, надеясь тем самым смягчить свою участь. От книги он отказался, но не отказался от образа своих мыслей. Находясь в крепости Радищев успел написать повесть о Филарете Милостивом.
Судьба "бунтовщика хуже Пугачева", была предрешена императрицей, но чтобы придать видимость правосудия, Уголовная палата произвела краткое расследование, и результаты представила графу Безбородко и главнокомандующему Петербурга графу - Брюсу.
Сенат и Совет вынесли единый приговор автору "Путешествия" – смертная казнь. 4 сентября 1790 года Екатерина Великая собственноручно подписала указ, обвинявший Радищева в измене присяге, должности и издании книги, "…наполненной самыми вредными умствованиями, разрушающий покой общественный, умоляющими должное ко власти уважение, стремящимися к тому, чтобы произвести в народе негодование против начальников и начальства и, наконец, оскорбительными и неистовыми выражениями против сана и власти царской".
По случаю заключения мира со Швецией "по милосердию и для всеобщей радости" суровый приговор Радищеву заменили ссылкой в Сибирь в Илимский острог "на десятилетнее безысходное пребывание".
Книга в России попала под строжайший запрет, и имя автора полагалось забыть. На зарубежье запреты не распространялись. В 1858 году с искаженным текстом "Путешествие из Петербурга в Москву" было отпечатано в Лондоне, а в 1876 и Лейпциге. Екатерининский запрет на издание Радищева был снят в 1905 году. Правда, в конце XΙX века "Путешествие" выходило, но со значительными правками. 1888 году издатель Суворин А.С. выпустил всего лишь 99 книжек мятежного "Путешествия" До нашего времени дошло около семнадцати радищевских подлинников.
Долгий путь до Илимска. В декабре 1790 года Радищев добрался лишь до Тобольска, который совсем недавно был объят пламенем пожара. Впечатление было удручающее. "Едва прибыв сюда, я, как мне казалось, сразу прочел на лицах ту надпись, что Данте ставит над вратами Ада: "Оставь надежду всяк сюда входящий", - записал изгнанник в путевых заметках. В расстроенном душевном состоянии Александр Николаевич дожидался младших своих детей, которых должна привезти в этот город Елизавета Рубановская, сестра покойной его жены. Елизавета, разностороннее образованная женщина, став супругой Радищева, проявляла заботу не только о нём, но и любила приемных детей, как своих.
Покровительство Радищеву со стороны графа А.Р.Воронцова продолжалось и в Сибири. Он всячески старался облегчить его участь: присылал книги, журналы, необходимые медицинские и другие инструменты.
За добрые дела в Илимске ссыльного называли "благодетелем". Он лечил больных, занимался благотворительностью, изучал природу, экономику сибирского края, быт ее людей, вел метеорологические наблюдения, много читал, писал и не оставлял мысли о необходимости изменения правления Россией.
В период изгнания из-под пера Александра Николаевича вышло "Описание Тобольского наместничества", "О человеке, о его смертности и бессмертии", "Письмо о китайском торге", "Сокращенное повествование о приобретении Сибири".
После смерти Екатерины ΙΙ император Павел Ι высочайшим повелением от 23 ноября 1796 года вернул опального писателя из Сибири, разрешив ему проживать в своем имении Немцове, ныне Радищево, Калужской губернии, но под пристальным контролем властей.
По пути домой, в Тобольске умерла Елизавета Рубановская. Потрясенный муж записал: "Сей город навеки имеет для меня притяжательность".
В декабре 1797 года Радищев отправил прошение Павлу Ι с просьбой посетить Аблязово. В ответе дозволялось "… для свидания с родителями съездить… один только раз".
В январе следующего года семейство из четырех сыновей и трех дочерей выехало из Калужской губернии. Целый год Александр Николаевич провел среди "…самой близкой родни", занимаясь земледелием и написанием "Набросков", вошедших в статью "Описание моего владения", кстати, крепостных у него не было никогда.
Новый государь Александр Ι, дал Радищеву полную свободу. Последние годы жизни писатель отдал литературе, написав стихотворную повесть "Бова", стихотворения "Песнь историческая", "Осьмнадцатое столетие", поэму "Песни, петые на состязаниях в честь древним славянским божествам" и продолжал работу над "Путешествием из Петербурга в Москву".
Помня Радищева, как юриста и принципиального человека, А.Р.Воронцов рекомендовал его на должность члена Комиссии по составлению законов. Александр Николаевич составил записку "О законоположении" и подготовил проект гражданского уложения, в котором оказался верным своей идее – отмене крепостного права. Председатель комиссии граф Завадовский, просмотрев представленное, возмутился и учинил громкий разнос подателю. Ранимый, больной нервами, Александр Николаевич, глубоко переживая грубость графа, и угрозу снова оказаться в Сибири, вспомнив слова друга Ф.В.Ушакова, "жизнь несносная должна быть насильственно прерванная", 23 (12) сентября 1802 года принял яд. Преданного анафеме, А.Н.Радищева похоронили на бедном Волковом кладбище Петербурга. До начала XXΙ века место захоронения писателя считалась неизвестным. К дню 300-летия таможней службы, сотрудники нашли его могилу и установили над ней конусообразный гранитный памятник со всеми положенными надписями.
Время не властно над памятью. Пушкин назвал Радищева "рабства враг" и в письме укорил Бестужева: "Как можно в статье о русской словесности забыть Радищева? Кого же мы должны помнить?"
О писателе помнили декабристы, готовя восстание на Сенатской площади 14 декабря 1825 года, о нем помнили и те, кто привел Россию к революции и совершил ее в октябре 1917 года.
Не отстали в возрождении памяти отца и дети Радищева. Николай и Павел не только написали его биографию, но и сохранили многие архивы. Внук, художник Боголюбов, создал в 1878 году в Саратове "Радищевский музей", существующий и поныне.
По декрету В.И.Ленина в 1918 году в Москве был открыт памятник писателю – революционеру А.Н.Радищеву. Трехтомник его сочинений в СССР начал издаваться в 1938 году и в последующие годы его произведения печатали в массовых тиражах.
В селе Радищево Пензенской области 30 октября 1945 года распахнул двери Государственный музей, посвященный Александру Николаевичу. 200-летие со дня рождения своего земляка Пенза отметила торжественным заседанием 24 сентября 1949 года.
Имя Радищева носят поселки, библиотеки, музеи, театры, учебные заведения, картинные галереи, улицы. Например, в Москве, в районе Таганки, две такие. С 1923 года есть такая улица и в Петербурге. Множество мемориальных досок на домах, учреждениях, связанных с жизнью и деятельностью писателя. Изучение произведений А.Н.Радищева входило в программу учащихся СССР.