ПОЕДИНОК С ЖИЗНЬЮ
"Он повсюду искал ту силу, что могла бы поднять человека до состояния внутреннего совершенства и дать ему счастье….".
Паустовский о Куприне.
Глава 1
От "рассказишек" к совершенству
Александр Иванович Куприн родился 26 августа (8 сентября по новому стилю) 1870 года в заштатном городе Наровчате Пензенской губернии. Отец его, обнищавший дворянин, занимал в местной канцелярии должность третьеразрядного письмоводителя; умер от холеры, когда сыну еще не исполнился год.
Мать, Любовь Алексеевна, урожденная княжна Кулунчакова, обладала сильным непреклонным, с элементами деспотизма характером, и в то же время была с "высоким благородством": увлекалась театром, литературой, являясь для своих детей: Софьи, Зинаиды и Александра "верховным существом". Двойственность своей натуры сын унаследовал от матери.
Писателем он вспоминал: "Расскажешь ли или прочтешь ей что-нибудь, она непременно выскажет свое мнение в метком, сильном, характерном слове. Откуда только брала она слова? Сколько раз я обкрадывал ее, вставляя в свои рассказы ее слова и выражения". Сын называл мать не иначе, как "обожаемая" и вывел ее в автобиографическом романе "Юнкера".
В связи с материальными трудностями Любовь Алексеевна в 1874 году с детьми переехала в Москву, но попала в незавидное положение: не оказалось угла, в котором можно спокойно жить. Пришлось поселиться в общей палате вдовьего дома на Кудринской площади.
В семь лет Сашу определили в Александровское малолетнее сиротское училище (Разумовский пансион). Весной 1880 года он окончил его, а осенью выдержал экзамены во 2-ю Московскую военную гимназию, переименованную через два года в кадетский корпус. Здесь подросток столкнулся с несправедливостью, "всеобщим культом кулака", тупостью начальства, унижениями и наказаниями розгами.
Среди очерствевших преподавателей душами, выделялся мягкостью и добротой учитель русского языка и литературы Цуханов, "замечательно художественно" читавший воспитанникам Пушкина, Лермонтова, Гоголя и Тургенева. Под его влиянием Александр увлекался стихами Беранже и сам сделал первые шаги в поэзии, написав стихотворение "Боец", сатирическую "Оду Каткову" и стихотворение "Сны", посвященное казненному А.И.Ульянову, за покушение на императора Александра III.
Вдруг смолкла вся площадь, и жутко молчанье…
Послышался детский отрывистый плач,
И снова все стихло. Один в ожиданье
По доскам помоста шагает палач…
Ужасную обстановку сиротского училища и кадетского корпуса, калечащих детскую психику, Куприн потом описал в рассказе "Храбрые беглецы" и в повести "Кадеты", в которой в образе главного героя Булавина, изобразил себя.
В автобиографии Куприн отметит: "… до 19 лет я не выходил из казенных заведений: сначала вдовий дом, что на Кудрине, потом Разумовское сиротское училище, затем кадетский корпус".
В августе 1888 года учеба в корпусе осталась позади. В числе 25 отличников, Куприна зачислили в 3-е Александровское юнкерское училище.
"… бешеная кровь татарских князей, неудержимых и неукротимых его предков с материнской стороны"( цитата из "Юнкеров") будоражила юнкера, подталкивала, подчас, на резкие, необдуманные проступки. Тем не менее, юноша числился в хороших учениках, выделяясь среди товарищей тем, что ревностно дорожил честью мундира, вступался за слабых, был отличным гимнастом, романтиком, неутомимым танцором, без меры влюбчивым в хорошеньких девушек, театралом и умением на ходу сочинять стихи и необыкновенные истории.
3 декабря 1889 году московский журнал "Русский сатирический листок" напечатал первый рассказ Куприна "Последний дебют", подписанный: "Ал. К-рин". За работу автор получил 10 рублей гонорара. Однако военнослужащим младших званий не дозволялось печататься без ведома начальства. Посему на сочинителя наложили дисциплинарное взыскание.
10 августа 1890 года Куприн вышел из училища "по первому разряду" с присвоением первого офицерского звания – подпоручик. В средине сентября прибыл в захудалый пограничный городок Проскуров Подольской губернии с зачислением в 46-ой пехотный полк и годовым жалованием в 294 рубля.
Новоявленный офицер тяготился службой. Четыре года открыли пред ним отупляющую шагистику, глупость приказов, пьянство и разврат офицеров, унижения нижних чинов. Все это послужило материалом для рассказов: "Дознание", "Ночлег", "Поход", повести "Поединок" и других произведений.
На проскуровских впечатлениях были написаны рассказы о местной знати, купцах, контрабандистах, заезжих циркачах и еврейской бедноте: "Славянская душа", "Миллионер", "Телеграфист", "Жидовка". Не забывал Куприн и о стихах, которых в этот период написал множество.
Одним из способов вырваться из серости армейских будней офицеры считали поступление в Академию генштаба. Ради этого Куприн сел за учебники. Получив вызов на экзамены, выехал в Петербург, но по пути сделал остановку в Киеве, где встретил товарища по корпусу. Отмечали встречу в ресторанчике на берегу Днепра. Офицерская честь не позволила Александру Ивановичу быть свидетелем того, как полицейский унижал девицу. В результате обидчик оказался в воде. Был составлен протокол "об утоплении полицейского чина при исполнении служебных обязанностей". Бумага дошла до высшего начальства.
Издержавшись в Киеве, без гроша в кармане, Куприн приехал в Петербург. О том, как ему жилось в северной столице вспоминала М.Куприна-Иорданская. Чтобы скрыть нищету: "… он не выдерживал соблазна и отправлялся в съестную лавку… Опять моя тетушка просила меня купить обрезков для кошки, - улыбнувшись, обращался к лавочнице подпоручик. – Уж вы, пожалуйста, выберете кусочки получше, чтобы тетушка на меня не ворчала". Получив пакетик, Куприн отправлялся в ближайший трактир, где, устроившись в уголке, уничтожал кошачий обед".
Начались приемные экзамены, но "За оскорбление чинов полиции при исполнении служебных обязанностей" приказом командующего Киевским военным округом генералом Драгомировым подпоручику запретили в ближайшие пять лет поступать в Академию, и предписывалось срочно вернуться в полк для дальнейшего прохождения службы. Денег на обратный путь не было. "Я продал револьвер, чтобы рассчитаться с хозяйкой квартиры, которой я задолжал за комнату и купить билет до Киева…. Когда я садился в вагон, в моем кошельке осталось несколько копеек", - из воспоминаний М.Куприной-Иорданской.
В конце октября 1893 года Куприн подал прошение об отставке, и в августе следующего года ее получил. Не частный инцидент побудил его решиться на этот шаг, а мысль, что идет не той жизненной дорогой и напрасно уходят лучшие годы.
Имея в кармане четыре рубля, приехал в Киев. Об этом периоде жизни в автобиографии, опубликованной в журнале "Огонек" в 1913 году, Александр Иванович напишет, как оказался: "… в положении институтки – смолянки, которую ни с того, ни с сего завели бы ночью в дебри Олонецких лесов и оставили бы без одежды, пищи и компаса. Вдобавок самое тяжелое было то, что у меня не было никаких знаний, ни научных, ни житейских. С ненасытностью и жадностью я накинулся на жизнь и книги".
Чтобы выжить подрабатывал статьями, репортажами в газетах, писал стихи, рассказы, но признание не торопилось идти навстречу. Первая заметка Куприна "Машинка для сечения" в Киеве была напечатана в газете "Слово". Чтобы быть замеченным читателями он печатался и в газете "Русское слово", знаменитой тем, что гонорар авторам не выплачивался.
Итогом литературных мытарств в 1896 году стал сборник очерков - "Киевские типы", в которых блестяще описан мир обывателей. В предисловии автор отметил: "В предлагаемых очерках читатель не найдет ни одной фотографии, несмотря на то, что каждая черта тщательно списана с натуры". В следующие году вышел первый сборник рассказов Куприна – "Миниатюры", которые тоже не посчитал серьезными: "Да поймите же, что это первые ребяческие шаги на литературной дороге и судить по ним обо мне очень трудно".
К этому времени в петербургском журнале "Русское богатство" напечатали повесть "Впотьмах" и рассказ "Лунная ночь".
Литература дохода не приносила. Куприна потянуло в другие края, к другой жизни, ставшей университетом в познании того, чего не вычитал в книгах. В поисках он менял одну профессию на другую: был организатором атлетического общества, конторщиком на одном из заводов Донбасса, управляющим имением, актером, землемером, певчим, рыбаком, носильщиком и даже сделал попытку стать дантистом. Это не только профессии, деньги, но и люди. Каждая встреча с ними откладывалась в памяти, будто бы краски на палитру, чтобы в один из моментов засверкать в его произведениях сочными мазками судеб и страданий человеческими.
Куприн был увлекающейся натурой. Летом 1895 года он вступил в кружок любителей тяжелой атлетики, потом увлекся классической борьбой, плаванием, скачками, цирком...
В начале XX века в России начала развиваться авиация. Александра Ивановича потянуло в небо. Впечатления о первом полете на воздушном шаре "Россия" он описал в очерке "Над землей", вызвавшим у читателей восторг. Подъема показалось мало. Вместе с пилотом И.Заикиным совершил полет на самолете "Форман". Облет Одессы закончился катастрофой: при посадке самолет разбился; пилот отделался сломанной ногой, а пассажир - ушибом колена и синяками. На этом желание острых ощущений у Куприна не убавилось. Соблазн опуститься в водолазном костюме на морское дно – победил.
В 1896 году Александр Иванович переехал в Волынскую губернию и нанялся на работу управляющим имением, из которого выезжал на заводы и шахты Донбасса. Наблюдая жизнь шахтеров и рабочих, ему вспомнился библейский Молох, мифологическое ненасытное божество, требующее человеческих жертв. "Молохом", по замыслу писателя, стал капиталистический труд, описанный в одноименной повести.
Автор, словами главного героя Боброва сказал: "… сотни французских лавочников и десятки ловких русских пройдох со временем положат в карманы миллионы…. Давно известно, что работа в рудниках, шахтах, на металлургических заводах и на больших фабриках сокращает жизнь рабочего приблизительно на одну четверть. Я не говорю уже о несчастных случаях или непосильном труде… проклятых бараках, землянках; болезни, повальное пьянство – спутники людей труда". В тоже время капиталистический делец Квашнин живет в роскоши и покупает в жены невесту Боброва. В оправдание представитель "Молоха" провозглашает: "Не забывайте, что мы соль земли, что нам принадлежит будущее… Знайте, господа, что премудрая природа тратит свои творческие силы на создание целой нации для того, чтобы из нее вылепить два или три десятка избранников. Имейте же смелость и силу быть этими избранниками, господа! Ура!"
Часть критиков обвинили автора повести в излишне правдивом изображении действительности и в гротескном изображении хозяев жизни. Цезура вынуждала писателя переделывать главы, в которых описывался бунт рабочих. Пришлось подчиниться "… о бунте ни слова. Он будет только чувствоваться", - так решил писатель.
Пройдет время и о первых литературных шагах Куприна И.Бунин скажет: "… выйдя из полка и кормясь потом действительно самым разнообразным трудом, он кормился, между прочим, при какой-то киевской газетке не только журнальной работой, но и "рассказишками". Он мне говорил, что эти "рассказишки" он сбывал "за сущие гроши, разумеется, но очень легко", а писал и того легче, "на бегу, на лету, и посвистывая – и ловко попадая, по своей талантливости, во вкус редактору и читателям… Я сказал: "по своей талантливости". Нужно сказать сильной: по своей чрезвычайной талантливости. Всем известно, в какой среде он рос, где и как провел свою молодость и с какими людьми обращался главным образом всю свою последующую жизнь. А что читал? Где и когда?"
Зиму и весну 1898 года он провел в Курминском лесничестве Рязанской губернии у своего зятя, лесничего С.Т.Нат. Впечатления от поездки легли в основу повести "Олеся".
Лето непоседливый писатель прожил в городе Сумы, устроившись на службу в качестве актера "на выходные" роли в местном драмтеатре. "Среда, - писал новоявленный актер, - в которой я тогда играл, была до невероятности некультурная, и вместе взятое, наложило безусловно свой отпечаток на мое отношение к театру".
Финансов уже признанному писателю всегда не хватало. М.Куприна – Иорданская вспоминала, слова мужа: "Мои денежные дела были в самом плачевном состоянии… Я сидел без гроша".
Чтобы заработать, ему пришлось из Ялты выехать в Коломну к сестре Зинаиде. Работа нашлась в Зарайске, о чем Александр Иванович написал Л.И.Елпатьевской в Ялту в октябре 1901 года: "Я взял нечто вроде подряда обмерить около 600 десятин крестьянского леса в Зарайском уезде и составить план лесного хозяйства. С утра раннего до глубокой ночи занят делом, не дающим мне… буквально никакой минуты свободной… Меня с работы прямо гонят в шею…".
Закончив обмеры, Куприн поехал в Москву. Культурная программа оказалась насыщенной: встречи, театры, рестораны с цыганами. На одном из концертов в театре Корша его представили с Ф.И.Шаляпину. После просмотра в Художественном театре чеховской "Чайки", О.Л.Книппер писала Антону Павловичу, что Куприн "изъявил восторги" от пьесы.
После столицы Куприн оказался в Петербурге. Благодаря друзьям его приняла издательница журнала "Мир божий" - А.А.Давыдова и ее приемная дочерь - курсистка бестужевских курсов Мария Карловна. Вскоре дружба писателя и курсистки переросла в любовь. 3 февраля 1902 года они обвенчались и сняли маленькую комнатку неподалеку от квартиры А.А.Давыдовой.(51). Затем молодые поехали в Крым. 3 января 1903 года семейство Куприных пополнилось девочкой, названной Лидией.
Семейные дела не сложились у Александра Ивановича. В 1907 году он разошелся с Марией Карловной, которая в 1910 году вышла замуж за публициста Н.И.Иорданского и стала носить двойную фамилию Куприна-Иорданская. Новый муж при Советской власти "дорос" до посла в Италии.
Через некоторое время после развода Александр Иванович женился на родственнице писателя Д.Н.Мамина - Сибиряка, гувернантке своей дочери Елизавете Морицовне Гейнрих, которая сразу же поставила условие: пройти лечение от алкоголя и порвать с богемой. Пришлось подчиниться и вместе уехать в Гельсингфорс.
Глава 2
Круга друзей
Писательница Тэффи описала словесный и психологический портрет Александра Ивановича: "Внешность у Куприна была не совсем обычная. Был он среднего роста, крепкий, плотный, с короткой шеей и татарскими скулами, узкими глазами, перебитым монгольским носом… Но человек – Александр Иванович Куприн был вовсе не простачок и не рыхлый добряк. Он был человек сложный".
Говорят, что друзей не выбирают – интуиция их находит сама. К разряду таких людей относился и Александр Иванович.
В мае 1897 года на даче под Одессой он познакомился с Иваном Алексеевичем Буниным, который удивлялся внешнему виду нового знакомого. "… встречаюсь с ним, - вспоминал Иван Алексеевич, - и замечаю: ходит в рваных туфлях. Зову его проехаться за город – не идет, говорит ботинок нет. "Как же так, - говорю, - батенька? Ведь вы уже в "Русском богатстве" печатались, гонорары имеете, неужто ботинок не на что купить?" "не на что, - говорит, - поизрасходовался". "А ну, давайте - как,- говорю я, - сочиним сейчас рассказ, продадим его и ботинки будут". "Нет, - говорит, - не получится у меня ничего". "А ну, давайте, вместе начнем сочинять, может быть, что выйдет".
Действительно, Куприн написал рассказ "Ночная смена". Прочитав его, Иван Алексеевич остался довольным. Работу напечатал петербургский журнал "Мир божий", а следом, в одесском "Книжном обозрении", появилась рецензия: "Обращаем внимание читателей на эту талантливую вещь, в которой автор обнаружил тонкую наблюдательность верность художественного взгляда. Язык очень колоритен и сжат".
До получения гонорара за рассказ, Бунин предложил Александру Ивановичу деньги взаймы, но получил письменный категорический отказ: "Я самолюбив до бешенства, и от этого застенчив иногда до низости. А на честолюбие не имею даже права...".
О последующих годах дружбы этих писателей и разрыве будет сказано ниже.
В феврале 1901 года в Одессе Куприн встретился с А.П.Чеховым. Одна из первых встреч осталась у Александра Ивановича в памяти: "… В Крыму, в Ялте тогда уже обосновался Антон Павлович Чехов, и к нему, точно к магниту тянуло молодых писателей. Все начинающие писатели, в том числе и я, были заняты фигурой и произведениями Чехова". В феврале следующего года Куприн подарил Чехову сборник "Миниатюры" с надписью: "Глубокоуважаемому Антону Павловичу Чехову с чувством большой радости. Автор".
Антон Павлович внимательно следил за творчеством Куприна. На рассказ "В цирке", дал отзыв: "Это свободная, наивная, талантливая вещь, притом написанная знающим человеком".
Александр Иванович обращался к Чехову и за советами. Например, при написании рассказа "Атлет", в котором необходимы были подробности болезни главного героя, Куприн получил необходимые медицинские сведения.
Как-то Антон Павлович сообщил Куприну, что Л.Н.Толстой заинтересовался его "Миниатюрами" и пожелал их иметь у себя. На что автор ответил: " … не решаюсь послать Л.Н. свою книжку: уж очень много в ней балласту, который может произвести удручающее впечатление".
Чехов – Куприну. Ялта 22 января 1902 года "Дорогой Александр Иванович сим извещаю Вас, что Вашу повесть в "Цирке" читал Л.Н.Толстой, и что она ему очень понравилась. Будьте добры, пришлите ему Вашу книжку по адресу… и в заглавии подчеркните рассказы, которые Вы находите лучшими, чтобы он, читая, начал с них. Или книжку пришлите мне, а уж я передам ему. Рассказ для "Журнала для всех" пришлют, дайте только "очухаться" от болезни. Ну-с, будьте здоровы, желаю Вам всего хорошего… Ваш А.Чехов".
Чехов проявлял заботу и о семье Куприна. В частности, когда Марию Карловну волновали предстоящие роды, об этом Антон Павлович письменно сообщал в сентябре 1902 года в Москву Ольге Леонардовне Книппер: "Вчера был у меня Куприн и говорил, что его жена плачет по нескольку раз в день, и кажется ей, что она умрет во время родов".
В июне 1904 года умер Чехов. Александр Иванович выехал в Москву на похороны. Горький, присутствовавший на прощании, писал Бунину: "Мне страшно понравился Куприн на похоронах. Это был единственный человек, который молча чувствовал горе и боль потери. В его чувстве было целомудрие искренности. Славная душа"
Когда встал вопрос о книге воспоминаний о Чехове, Горький, среди авторов, назвал Куприна, Бунина, Л. Андреева.
В 1905 году на годовщину смерти Антона Павловича, Куприн отозвался статьей "Память Чехова", со словами: "Во всех нас живет неумирающая вера в то, что Россия выйдет из кровавой бани обновленной и светлой… И тогда имя Чехова засияет во мраке непреходящего бессмертия. Ибо он был истинным, глубоко русским художником, каким до него был разве только Пушкин… Он, как врач, вооруженный громадными знаниями, чуткостью, хладнокровным опытом и необычайной наблюдательностью, вдумчиво прислушивался к течению русской жизни и рассказывал нам о наших болезнях, о равнодушии, лености, невежестве, грязи, халатности, мелком зверином эгоизме, трусости, дряблости. И как тонкий и грустный скептик, изуверившийся в паллиативе, он не доказывал, что одряхлевшему и обленившемуся больному, не встающему с кресла, всего нужнее недоступный для него свободный воздух и быстрые сильные движения… Чехов всегда будет дорог для нас, как великий недостижимый мастер слова, как удивительный художник прекрасного русского языка". Статью напечатала газета "Наша жизнь".
В дружеских отношениях был Куприн и с Л.Н.Толстым. Историю своего кратковременного знакомства Александр Иванович описал, будучи в эмиграции, в статье "В гостях у Толстого". "Я видел Толстого только раз в моей жизни, летом 1904 года в Ялте, на борту парохода "Св.Николай", в тот день, когда Лев Николаевич уезжал из Крыма к себе домой. Должен оговориться: представили ему меня не по моей просьбе, а по его желанию. Тогда же я получил от него и Софьи Андреевны приглашение навестить их в Ясной Поляне. Однако этим приглашением - хотя оно и отвечало моей давней заветной мечте – я никогда не решился воспользоваться. Чересчур огромное, потрясающее впечатление произвел на меня пятиминутный незначительный разговор с Толстым и те полчаса, в течение которых я видел вблизи и издали. Всего больше меня поразила какая-то особая, чарующая простота этого самого необыкновенного из людей, когда-либо мною виденных". Из сборника "А.И.Куприн. Голос оттуда. 1919 – 1937г." Составленный О.С.Фигурновой и выпущенный в 1999 году.
Л.Н.Толстой потом отметил в дневнике: "Познакомили на пароходе. Мускулистый, приятный силач".
Куприн более эмоционально отреагировал на это событие: "Я было очень растерян в эти минуты. Помню пожатие его большой несгибаемой, старческой руки… Я понял в эти несколько минут, что одна из самых радостных и светлых мыслей – это жить в то время, когда живет этот удивительный человек".
Лев Николаевич не только поощрял, но частенько критиковал Куприна. Так, прочитав рассказ "Мирное житие", сказал: "Какая это прелесть. Только не следовало старика делать доносчиком. Зачем? Он и так хорош, рельефен, ярок".
Толстой о Куприне в 1906 году: "Я его очень люблю. Боюсь, как бы критика его не испортила… Вот кого я считаю самым талантливым из молодых – это Куприна".
На восьмидесятилетие Л.Толстого, в августе 1908 года, Куприн поместил статью в газете "Биржевые ведомости": "Юбилей Толстого! Да что же это за юбилей писателя в стране, где его отлучают от церкви, где печатно и с амвонов осыпают его площадными ругательствами…".
Когда в издательстве "Мир божий" вышел 3й том рассказов Куприна, Л.Толстой так отозвался о томе: "Особенно хороши два маленьких рассказа: "Allez" и "Вечерний гость". У него настоящий, прекрасный талант". А вот о "Яме" - другое мнение: "Очень плохо, грубо, ненужно, грязно". Из дневника Н.Гусева "Летопись жизни и творчества Л.Н.Толстого". Тем не менее, Лев Николаевич всегда оставался высокого мнения о писателе, что и высказал в начале 1910 года: "Я самым талантливым из писателей считаю Куприна".
После смерти Л.Н.Толстого, в ноябре 1910 года, начались переговоры родственников Толстого с американцами о продаже им "Ясной Поляны", т.к. царское правительство не захотело ею заниматься. Возмущенный Куприн 18 января 1911 года в ответе корреспонденту "Петербургской газеты" заявил: "В нашей стране пока что писатель чуть ли не бранное слово… Всякий урядник, городовой, департаментский сторож у нас больше в "антураже", чем сочинитель… Пусть продают Ясную Поляну… Русскому писателю не привыкать гибнуть в прямом и переносном смысле слова". Продажа не состоялась. Монарх взял на себя расходы по содержанию усадьбы.
Как самое дорогое, покидая Россию на долгие годы во Францию, Куприн взял с собой фотографию с автографом, подаренную ему Львом Николаевичем.
В ноябре 1902 года в Ялте Куприн сблизился с А.М.Горьким, с которым вначале было много общего во взглядах. Горький считал, что на земле главный – Человек. "Человек, - это великолепно, - это звучит гордо". Куприн, как бы вторил Алексею Максимовичу: "Слава единственному богу на земле – Человеку. Воздадим хвалу всем радостям его тела и воздадим торжественное великое преклонение его бессмертному уму".
На период 1904 - 1905 года приходится их тесная дружба. С рассказа "Морская болезнь" началось охлаждение отношений между писателями. Горький обращался в письме к М.П.Миклашевскому: "Не находите ли вы, что армейский поручик Куприн слишком часто сморкается на социал–демократов. Талант – хорошо, но скандалить необязательно".
Не только рассказ, послужил причиной отдаления, но и разная идейная платформа. Александр Иванович оставался вне партий, о чем как-то выразился: " Никогда ни к какой партии не принадлежал, не принадлежу, и не буду принадлежать". М.Горький "… надеялся, - говорил Куприн, - сделать из меня глашатая революции, которая целиком владела им. Но я не был проникнут боевым настроением, и по какому руслу пойдет моя дальнейшая работа, заранее предвидеть не могу". Тем не менее, исследователь творчества Куприна Ф.И.Кулешко считал: " … не подлежит сомнению одно: творчество Горького и Куприна развивалось в годы революции в одном направлении, а в повседневной жизни оба они были тогда связаны искренней дружбой и взаимным товарищеским доверием". Это соответствовало действительности. Когда Горький принял к изданию книгу рассказов Куприна в своем товариществе "Знания", автор поделился в письме радостью с Чеховым: "Приятно выйти в свет под таким флагом".
Лето 1903 года семейство Куприных провело в Крыму, в Мисхоре, где их навестил М.Горький. В разговоре, коснулись творчества вообще, и в частности Александра Ивановича. Маститый писатель положительно отозвался о "Молохе" и поддержал стремление автора написать роман о русской армии.
Дружил Куприн и с Маминым-Сибиряком, Вересаевым, и другими литераторами. Двадцать лет задушевная дружба связывала Александра Ивановича с Ф.Д.Батюшковым, профессором, знатоком истории западной литературы. Среди верных друзей у Куприна были и люди невысоких рангов: И.Поддубный, И. Заикин, карикатурист П.Е.Щербов, а также: циркачи, рыбаки и другие люди из простого сословия. В эмиграции дружил с И.Буниным, И.Шмелевым, Сашей Черным, Бальмонтом, переписывался с художником И.Е.Репиным…
Глава 3
Поединок с жизнью
Тема армейской жизни постоянно волновала писателя. Ранее написанные произведения не отражали всей глубины армейской жизни. С апреля – июня 1902 года Куприн начал работу над "Поединком", который считал свом "девятым валом" и "последним экзаменом". Повесть давалась трудно, не удовлетворенный первыми главами, уничтожил их, да и многое отвлекало. "… чтобы ему не мешали, - как воспоминала М.Куприна-Иорданская, - он снял комнату для работы на Казанской улице и домой в гости приходил только тогда, когда у него была написана новая глава или хотя бы часть ее. Он читал написанное и в течение одного - двух дней отдыхал дома".
В средине апреля 1905 года повесть была закончена. В письме, как учителя, автор благодарил Горького: "Теперь, наконец, когда все кончено, я смогу сказать, что все смелое и буйное в моей повести принадлежит Вам. Если бы Вы знали, как многому я научился от Вас и как я признателен Вам за это". В шестой книге литературного сборника "Знание" повесть была напечатана с посвящением Алексею Максимовичу.
"Поединок" пришлась на период поражения России в войне с японцами и революцию 1905 года. Словами офицера Незанского, одного из героев повести, автор приподнял занавес кошмара военной службы. "Подумайте вы о нас, - с горечью говорил офицер, - несчастных армейцах, об армейской пехоте, об этом главном ядре славного и храброго русского воинства. Ведь все это заваль, рвань, отбросы. Кто у нас служит хорошо и долго? Бедняки, обремененные семьями, нищие, готовые на всякую уступку, на всякую жестокость, даже на убийство, на воровство солдатских копеек, и все из-за своего горшка щей… Все, что есть талантливого, способного – спивается. У нас 75% офицерского состава болеет сифилисом…".
Но не только негативное отражено в "Поединке", в нем светлым пятном выделена пятая рота под командованием капитана Стельковского, которая "… Твердо, большим частым шагом… прошла на глазах у всего полка. Эти сто человек, все, как на подбор, ловкие, молодцеватые, прямые, все со свежими, чисто вымытыми лицами. Корпусной командующий генерал Драгомиров от умиления даже пустил слезу: " Спасибо, утешили старика. Спасибо, богатыри!" – Энергично он крикнул роте".
Большая часть российского офицерского корпуса приняла повесть с возмущением и злобой за то, что автор посмел вынести сор из армейской избы. Злобу подхватила печать. Статьи осуждения печатались в "Русском инвалиде", "Весах", "Вопросах жизни" и других газетах и журналах.
Историк Ф.Батюшков, прочитав "Поединок" сделал вывод: "… Язвы, поражающие современную офицерскую среду нуждаются в радикальном лечении, которое станет возможным лишь при полном оздоровлении всей русской жизни".
Читая "Поединок", Л.Толстой обронил фразу: "Куприн в слабого Ромашова вложил свои чувства".
М.Горькому повесть понравилась: "Я полагаю, что на всех честных, думающих офицеров она должна произвести неотразимое впечатление… В самом деле, изолированность наших офицеров – трагическая для них изолированность. Куприн оказал офицерству большую услугу. Он помог им до известной степени осознать самих себя, свое положение в жизни, всю свою ненормальность и трагизм.
Художник И.Е.Репин, прочитав "Поединок", восторженно написал критику В.Стасову: "Замечательное произведение. Я давно уже ничего с таким интересом не читал. С громадным талантом, смыслом и знанием среды – кровью сердца – написана вещь". Начиная с этой оценки, Куприн стал частым гостем в репинских "Пенатах" в Финляндии.
В 1906 году драматург А.Шевляков инсценировал повесть. Пьеса с успехом шла во многих городах России.
"Поединок" оказался настолько популярным, что автора просили выступать публично с чтением отдельных глав. По окончании одного из выступлений к Куприну подошел морской офицер лейтенант Шмидт, и благодарно пожал автору руку. "Александр Иванович, - как вспоминал доктор Е.И.Аспиз, - проводив этого офицера, долго смотрел ему вслед, а потом обратился к нам словами: "Какой-то удивительно чудесный человек".
11 ноября 1905 года лейтенант возглавил восстание на крейсере "Очаков".
15 ноября крепостные орудия Севастополя подожгли мятежный корабль, а солдаты с пристани, по приказу начальства, расстреливали из винтовок и пулеметов матросов, пытавшихся доплыть до берега. Куприн на это зверство откликнулся очерком "События в Севастополе", опубликованном в петербургской газете "Наша жизнь" 1 декабря 1905 года. "Ночь 15 ноября. Не буду говорить о подробностях, предшествовавших тому костру из человеческого мяса, которым адмирал Чухнин увековечил свое имя во всемирной истории… гигантский трехпалубный крейсер горит. И опять этот страшный безвестный далекий крик: Брат… а … тцы! На просьбы дать ялики для спасения людей, которым грозил огонь и вода, они отвечали гнусными ругательствами; начали стрелять…Мне приходилось в моей жизни видеть ужасные, потрясающие, отвратительные события, - писал Куприн, - некоторые их них я могу припомнить с трудом. Но никогда, вероятно, до самой смерти не забуду этой черной воды и этого громадного пылающего здания, этого последнего слова техники, осужденного вместе с сотнями человеческих жизней на смерть сумасбродной волей одного человека… Опять лопается броневая обшивка. Больше не слышно криков. Душит бессильная злоба; сознание беспомощности, неудовлетворенности, невозможная месть".
Другую оценку этим событиям дал Чухнин, руководивший подавлением восстания. В статье, помещенной в "Крымском вестнике", назвал восставших моряков и лейтенанта Шмидта "отъявленными мерзавцами".
В судьбе чудом спасшихся матросов Куприн принял самое деятельное участие: прятал от полиции, доставал им гражданскую одежду, снабжал продовольствием. По словам доктора Е.М.Аспиза: "Честь спасения этих матросов - очаковцев принадлежит исключительно Куприну".
Как только газета "Наша жизнь" дошла до Севастополя, командующий черноморским флотом вице-адмирал Чухнин подписал приказ о выселении писателя за пределы "севастопольского градоначальства" в 24 часа. Исполнение задержалось на 3 дня из-за того, что Куприна вызвали в суд и предъявили обвинение в "несправедливом опорочинение должностных лиц". Слушание дела перенесли в Санкт-Петербург.
После разгрома восстания, Куприн повторил чтение "Поединка" в одном из залов Севастополя. Гражданская часть публики аплодисментами приветствовала автора, а господа офицеры, не дослушав, демонстративно покинули зал. Устроитель вечера, отставной генерал Н.Лесневич выговорил Куприну: "Вы оскорбили все офицерство, вы черт знает что читали". Последовал ответ: "Если господа офицеры чувствуют себя оскорбленными, я готов дать им удовлетворение…". "Драться! Я сам буду с вам драться" – воскликнул генерал. Однако дело до дуэли не дошло.
Продолжением "Поединка" стал роман "Нищие". Разговор между Куприным и Горьким в июне 1905 года записала М.Куприна – Иорданская: "… Вы ведь знаете, Алексей Максимович, что, кончив "Поединок" смертью Ромашова, я отрезал себе возможность в "Нищих" снова вывести его.
- Бросьте, не нужен вам больше Ромашов. Советую вам приняться за "Нищих" сейчас же, не откладывая… Вы писатель, а не нервная дама, работать вы должны преодолевая трудно… Продолжение »