ПО ЯГОДЫ
Нельзя наше босоногое детство представить без походов за ягодами. Их в округе было изобилие, особенно под селом Салтыково или Чесночном, затерявшемся среди леса на берегу реки. За земляникой, этой удивительной по запаху и вкусу ягодой, мы иногда ходили в березовую рощу под Секретарку. Сюда же осенью наведывались и за грибами: подберезовиками, опятами, лисичками; попадались и белые. Соседями с рощей были остатки мачтовых сосен. Стволы ровные, гладкие, золотистого цвета смолисто пахли. Чтобы попасть в рощу шли дорожкой через поле. Кое-где, среди овса голубели брызги неба – васильки, перезвон колокольчиков стоял над землей.
Много лет спустя я заехал в рощу. Недавний дождь размыл дорогу, машина юзила, но стремление попасть туда, победило желание вернуться назад. Оставив машину на обочине, пошел своим ходом. Березы постарели, заскрипели, некоторые упали, покрылись мхом. Память, память...
Как-то мы узнали, что в студеновском овраге, примерно в десяти километрах от города, полно ягод. Дорога дальняя. В одних трусах, босиком оттопать такое расстояние под палящим солнцем было трудновато, но решились. Кто с бидончиками, кто со стеклянными банками в авоськах, двинулись на промысел.
Окраина города – улица Рабочая, осталась позади. Справа вдалеке виднелся лес, у горизонта темной чертой обозначилась лесопосадка вдоль железной дороги.
Дождя давно не было. Земля растрескалась. В трещинах иногда мелькали ящерицы. Хотелось пить, но мы не подавали вида. За разговором не заметили, как дотопали до желаемого оврага. Свернули налево у моста и оказались у стойла коров. Шла дневная дойка. Лица доярок, увидевших нас, босоногих, голопузых, в такой глуши, вытянулись от удивления. Немолодая тетушка предложила молоко. Мы не отказались. Большая алюминиевая кружка прошла по кругу раз, другой. Доярка, глядя на нас, почему-то заплакала. Что-то, видимо, вспомнилось ей. Шумно поблагодарив, как муравьи, мы разбрелись по склону оврага. Из-за жары клубника подсохла, но аромат ее бил в нос. Ягода по ягодке и посуда заполнилась. Не забыт и живот.
Отдохнув у родника, напились, сполоснув лица, пошли обратно. Дорога домой всегда, кажется короче. Но не для нас. Какая-то внутренняя тревога заставила ускорить шаги. Шли и оглядывались. Бледно-голубая дымка затягивала солнце, небо будто бы выцвело, порывы ветра стали прохладными. Поле пшеницы шелестело и казалось морем с большими волнами. Провода между столбами гудели. Стрижи вились над дорогой. Стрекозы, козявки попрятались.
Чем больше мы торопились, тем быстрее, как казалось, нас преследовали тучи. Из-за леса выскакивало одно облачко за другим. Какая-то сила соединяла их в пласт темного цвета. Как только ударил гром, мы побежали изо всех сил. Где уж там! Потоки дождя накрыли.
Гром гремел безудержу, молнии прошивали небо. Страх овладел нами. Бидончики, банки мешали бегу, ягоды рассыпались. Трусы давно промокли, кожа стала гусиной. Я прыгнул через очередную лужу, но порыв ветра оказался таким сильным, что подхватил меня, и пронес над ней. Не удержавшись на ногах, упал. Старший брат помог встать, и за руку потащил вперед. Один из нас, кто не помню, сел у телеграфного столба и что есть мочи завопил: «Ой, мамочка, папочка, прощайте! Конец света!» Мы не оставили друга, а, подхватив под руки, побежали вместе.
Наконец-то в дымке дождя показался город. Только подбежали к первым домам, как гроза сбавила силу, а потом и вовсе затихла. Вниз по Ленинской неслись мутные потоки воды. Улица парила. Чумазые, мокрые, явились домой. Мать, напуганная грозой и долгим нашим отсутствием, запретила дальние походы. На мытье отправила в баню, где собралась вся наша компания. Потом мы долго вспоминали студеновские ягодки и смеялись над "концом света".