ПРАЗДНИКИ
Их ждали, к ним готовились. В домах кипела предпраздничная работа: наводился порядок, пекли пироги, готовилось угощение для гостей.
Новый год мы встречали в кругу семьи. А какой Новый год без елки? Они в наших краях – редкость, но молодые сосенки прекрасно заменяли их.
Бывало, всем семейством наряжали пахнущую смолой зеленую красавицу. Заводские игрушки в магазинах не залеживались, да и мало их было. Убранство делали сами: вырезали птичек, зверушек из цветной бумаги, клеили шарики, гирлянды, карнавальные маски, но главным украшением елки, конечно, были конфеты. Иногда на ниточках развешивали апельсины или мандарины. Новогодний подарок под елкой обязательно лежал для каждого из нас. В доме стоял неповторимый запах смолы и пирогов, печь которые была великой мастерицей наша мать.
Первомай. Пожалуй, один из самых любимых праздников моего детства. Город преображался. Улицы подметали, на столбах, зданиях вывешивались флаги, иллюминация. Через улицы натягивали лозунги. Главным событием дня была демонстрация. Она проходила на Базарной площади. Накануне, ее ровняли, посыпали белым речным песком, возводили трибуну, на столбах прилаживали громкоговорители. С раннего утра люди спешили к месту сбора колонн. Всюду слышались песни, смех, музыка. Каждая колонна была оформлена по-своему. Красные флаги, флаги советских республик, зеленые веточки, первые цветы, портреты руководителей страны, плакаты, призывы. Люди с любопытством смотрели на физкультурников и военных, чьи колонны начинали шествие, на грузовиках везли ребятишек.
Как только из громкоговорителя раздавался десятый удар кремлевских курантов, все замолкали. Кто-то их местного руководства произносил речь, и поток демонстрантов начинал бурлить у трибуны. "Ура! Ура! Ура!" – кричал народ, в воздух летели разноцветные шары. Люди радовались празднику, весне, солнцу. С площади Первомай переходил в дома, в березовую рощу, на Майский родник или на берег Сердобы. Весь день город шумел и веселился – песни, танцы заканчивались лишь к ночи. Все это запоминалось так ярко, как будто было вчера.
Великий Октябрь отмечали так же красочно и многолюдно. Обязательным был военный парад, физкультурники, духовой оркестр. Бесконечный поток улыбающихся людей не замечал плохой погоды, ветра. Все были охвачены единым настроением праздника и веселья.
Сотрудники ЦРБ на демонстрации 1975 года
Праздничным в СССР был запуск 4 октября в 19 часов 28 минут 1957 года первого в мире искусственного спутника земли весом почти 84кг. Ура советской науке! Безразличных к этому событию в городе не было. На следующий день, после запуска, школа гудела. Обсуждая это потрясающее событие, мы фантазировали о предстоящих полетах человека в космос, что оказалось не за горами! А пока, как только наступала ночь, многие смотрели в небо, стараясь увидеть первую нашу рукотворную звездочку, радуясь, когда удавалось.
День птиц - 1 апреля.
Он был связан с прилетом в наши края "сорока пичужек", в том числе жаворонков и скворцов. Прилетел скворец – зиме конец! Весна к этому времени уже шумела, играла ручьями. Интересно было наблюдать на улице Ленинской, у мостика через ручей, как грачи и вороны на старых ветлах дрались из-за гнезд.
Воробьям тоже не хотелось уступать чужестранцам - скворцам скворечники. Воробей затихал в нем, а скворец сидел на крыше, выжидая момента. Стоило воробью хоть на минуту оставить домик, скворец - тут как тут. Садился на планку у входа и начинал свистеть на все лады, зазывая скворчиху. Где взять силы воробью, чтобы справиться с завоевателем? Поскандалит, поскандалит да и улетит под какую-нибудь стреху.
В празднике птиц принимали участие не только детвора города, но и взрослые Отцы, деды в меру своей фантазии и умения помогали детям мастерить скворечники, делая их маленькими, большими, двухэтажными, с плоскими, шатровыми крышами, с резьбой по бокам. Не забывали прибавить и сухие веточки к задней стенке, чтобы скворцы пели и отдыхали на них.
Сбор участников праздника назначался у дома пионеров. Со всех школ спешила детвора. Получив задание, с песнями расходились их выполнять. Мальчишки занимались птичьими домиками. Если дерево высокое, то их прибивал кто-нибудь из взрослых, а на доступные мальчишки с удовольствием лазили сами. Девчонки наводили порядок на улицах. Всем в этот день хватало работы. В заключение – снова сбор, подведение итогов и награждение победителей.
Ребячьим весельем в городе утверждалась весна.
Крещение. Крещенская ночь всегда морозная.
Черное небо высокое, звезды крупные, блестящие, словно отмытые к празднику. Млечный путь с льдинками звезд казался холоднее обычного. Безветрие. От уличных фонарей вверх тянулись серебристые лучи. Город не спал. Народ валил к Михаилу Архангелу. Чтобы согреться, я футболил валенками катыши конского навоза. Около двенадцати ночи на крыльцо собора выходил с дымящимся кадилом батюшка, служки с хоругвями и особо почитаемыми иконами. Площадь замирала, не слышны были даже скрипы валенок или кашель. Начиналась проповедь.
– Во имя Отца и Сына, и Святого духа, аминь, - заключал священник и осенял всех крестным знамением.
Толпа дружно отвечала.
– Аминь!
Некоторые крестились, кто-то в молчании опускал голову, кто-то шептал губами какие-то слова, но никто не смеялся. Затем, впереди народа, помахивая кадилом, батюшка вел людей к реке. Звучала новая молитва. Плотное кольцо любопытных и желающих осветиться, окружало заранее приготовленную прорубь, куда опускался на цепочке серебряный крест. В это время, якобы, вода должна колыхнуться. Кто-то кричал.
– Колыхнулась! Колыхнулась!
И начиналось. Многие нагишом бросались в воду. От вида обнаженных людей меня передергивало.
– Охальник, креста на тебе нет! Отвернись! – кричала на кого-то старушка, крестясь. – Господи Иисусе, прости мя грешную, - сказав, несколько раз приседала в воде.
– Ванька, откупоривай "мерзавчик" (так называли тогда четвертушку водки)! Чтобы стакан налитой был и про огурчик не забудь, пока я буду набираться святости! – командует здоровенный парень из проруби, помогая какому-то дедку выбраться из ледяной купели.
Дед дрожал, ежился, стучал зубами. Родственники на него накидывали тулуп, нахлобучивали шапку и вставляли тощие ноги в катанки. Согревшись, перекрестившись, дед целовался с бабкой.
Крещение в разгаре. Его нарушили несколько голосов.
– Расступись, народ. Ганя Гоголевская идет окунуться!
По людскому коридору семенила юродивая. Рваную шубенку, в дырах платок, короткие валенки она разбрасывала по сторонам. Оставшись, в чем мать родила, что-то кричала и ухалась в прорубь. В воде буянила и поднимала руки со старообрядческим двуперстием.
Тем временем, часть толпы ушла за батюшкой к другой проруби, где вновь освящалась вода и уже "святая", разбиралась по емкостям, в которых сохранялась, не помутнев почти до мая.
Провожая меня на крещение, бабушка Катя просила.
– Внучек, не забудь принести святой водицы. Вон, бидончик на столе.
Бабушка не ходила в церковь, икон в доме не держала, но традиции русского народа чтила, и нас, внуков, всегда наставляла.
– Я не знаю, есть ли Бог и где он, но в душе он быть обязан. Веру и крест напоказ не выставляют. Вера – это добро, которое даришь людям, а крест свой каждый несет втихомолку.
Набрав воды, я с чувством выполненного долга весело шагал домой, отдавал воду бабушке, а сам валился на кровать и засыпал сладким сном, а крещенская ночь постепенно переходила в утро. Утром в школу.