ВЕТКА КАЛИНЫ

рассказ

- Потерпи, потерпи, милая. Сейчас будет Красный мост, въедем на гору, а там и больница, - успокаивал жену Сергей.

Ветер дул навстречу. Дождь перешел в снег. Его хлопья кружились в порывах, будто бы опьянев. Лошадь, спотыкаясь, шла еле - еле. В голове у Сергея крутилась единственная мысль: «Скорее, скорее к врачам», и оттого дергал поводья, подхлестывал лошадь кнутом, или, взявшись за колесо, помогал ей в трудных местах. И она, понимая, напрягала силы и вытаскивала скрипучую телегу из очередной колдобины.

- Сережа! Не могу! - Хватаясь за низ живота, не стесняясь саму себя и мужа, во весь голос кричала Нина.

- Хочу пить! Хочу горького! Ну, дай же, мучитель! - и, освободив руки из-под разбухшего от влаги брезента, ловила и слизывала с ладоней снежинки.

Голос её, разорвав тишину, тут же заглох в насквозь промокшем лесу. Временам Сергей настолько входил в состояние жены, что казалось и в его животе что-то шевелится и просится наружу. Это ощущение заставало чаще подгонять лошадь.

Неподалеку от дороги послышались взвизги. Сергей догадался – кабаны. Испугавшись звуков, лошадь пустилась крупной рысью. От тряски Нина закричала.

- Останови, помираю!

Сергей изо всех сил натянул вожжи, и взглянул на лицо жены. Оно показалось белым и заостренным, как у друга, раненного в Афгане. Тогда он знал, что делать и под рукой всегда было необходимое, а сейчас безысходность вызвала у бывшего солдата растерянность и отчаяние.

- Потерпи, еще немного, потерпи – сказал он неуверенно и приложил руку к холодному лбу жены.

Она открыла глаза, облизала пересохшие губы.

- Лихо мне. Ой, как лихо!

Лошадь встала перед огромной лужей. Сергей схватился за узду и потянул за собой. Проехав, перевел дыхание, огляделся. На пригорке заметил  дерево с запорошенными снегом гроздями красных ягод.

- Нина, подожди чудок, сейчас что-то принесу,- и, бросив в телегу раскисшие вожжи, побежал к дереву.

- Горе мое, горюшко! - Неслось ему вслед.- Почему вчера не поехала, ведь машину давали? Почему не послушалась? Теперь, лучше помереть, чем так мучиться.

Вдруг Нина почувствовала, что боль в животе стихла, дышать стало легче, но сердце застучало чаще, лицо покрылось испариной. Озноб, до того бивший, сменился уютным теплом, и ее потянуло в сон.

Вернувшись, Сергей оторвал от ветки кисточку с ягодами калины, поднес к губам жены. Почувствовав запах свежести, она открыла глаза, откусила и разжевала ягодку.

- Спасибо. Это то, что мне хотелось, - поблагодарила еле слышно и затихла.

Наконец-то проехали мост, одолели крутой подъем. Из-за перелеска показались очертания больницы. Сергей хотел обрадовать Нину, но, оглянувшись, не заметил вокруг ее рта пара дыхания.

- Нина, Нина! - испуганно повторял он, хлопая ее по щекам.

Она открыла глаза, но сказать ничего не смогла.

- Труба дело, труба, - произнес он обреченно, но тут же приказал себе, - Успеть! Ты обязан успеть!

Подстегнув кнутом лошадь, побежал рядом с телегой, то и дело, оглядываясь на жену. Он не помнил, как въехал во двор больницы, как помог нести Нину на носилках, но запомнил слова санитарки.

- Изверг, женщину до чего довел.

Взявшись за голову, он сел на пенек. Из оцепенения его вывел сторож.

- Парень, пойдем ко мне, обогреешься. А то сидишь кочерыжка - кочерыжкой, так и замерзнуть недолго. Ты на мою Антонину Поликарповну обиды не держи, поворчать она любит. Отворчит свое, а потом по головке погладит. Такая она у меня. Пошли.

- Что вы, что вы, какая обида! - поспешно вставая, заверил Сергей. - А почему только два окна светятся в больнице? Что там?

- Больные давно спят, а горит операционная. Ты не волнуйся. Чайку попьешь и успокоишься. Однако будем знакомы, - и дед протянул широкую ладонь. – Я Евсей, а по батюшке – Емельяныч. А какое твое имя?

Получив ответ, он улыбнулся и направился к крыльцу.

Посмотрев еще раз на окно, Сергей накрыл брезентом лошадь, дал сена, зашел в сторожку, снял у порога охотничьи сапоги, промокший бушлат, шапку, и сел на табуретку у стола. Емельяныч разгладил бороду, налил в кружку из зеленого чайника что-то пахучее.

- Пей. Это мой бальзам на десяти травах. Все болезни снимает.

- Спасибо, Евсей Емельянович, - поблагодарил Сергей и, чтобы унять внутреннюю дрожь, сделал несколько глотков.

За дверью послышались шаги. Вошла Антонина Поликарповна. Сергей настороженно посмотрел на нее, ожидая новых упреков. Поправив платок, мягко сказала.

- Евсей, а пирожками с капустой, почему не предложил? Они в мешочке в моей сумке. - И добавила. - Ты сынок не волнуйся. Все будет хорошо. Наш доктор хоть и сельский, но руки у него золотые. Отдыхай. Я пошла дежурить.

От выпитого чая и пирожков, а может, от участия незнакомых людей, парень успокоился. Прежде чем лечь, вышел во двор, подошел к светящимся окнам, закрашенными изнутри белой краской, пытаясь найти дырочку в ней, и посмотреть, что творится там, но не удалось. Хотел войти в приемный покой, но дверь оказалась закрытой. Стучать не стал.

Вернувшись в сторожку, увидел постеленную на лавке овчинную шубу.

- Ложись, парень, выспись. Ты, вижу, служил в армии и ходил в караул. Вот и я нынче на службе, - сказав, Евсей Емельянович закрыл за собой дверь.

Сергей попытался уснуть, но сон не шел. Тревожные мысли, подобно взрывам гранат, не давали покоя, рождая в представлении одну картину страшеннее другой. В одной из них он увидел, как по тропе, спотыкаясь, прижимая ребенка к груди, уворачиваясь от пуль душманов, бежит его Нина. С поднятым автоматом он поднялся во весь рост ей навстречу и крикнул. Что не запомнил, но от крика проснулся и взглянул на часы. Было семь утра. Одевшись, выбежал наружу. Тишина заложила уши. Снег лежал ровно, пушисто. Отблески фонаря серебрили его. Больница светилась огнями, кроме операционной.

Войдя в приемное отделение, Сергей увидел немолодую медсестру, заполнявшую какой-то журнал, и попросил разрешение навесить жену.

- Сейчас нельзя. Она после операции еще спит. Все обошлось хорошо. Поздравляю с сыном!

Тем временем Нина проснулась, огляделась с желанием опустить ноги с кровати.

- Лежите, лежите! - упредила намерение палатная медсестра. – Сейчас придет Валерий Юрьевич и все решит.

Натянув одеяло под самое горло, Нина почувствовала что-то тянущее на животе, и провела там рукой. Марлевая наклейка испугала её.

В это время, поправляя очки, в палату вошел врач

- Нина Петровна, поздравляю с сыном. Крепыш, почти четыре килограмма весом, а ростом - гигант.

Сын, хотелось крикнуть ей во весь голос, но в пересохшем горле что-то прохрипело, и глаза наполнились слезами.

- Ничего, слез счастья не стыдятся. Муж уже знает обо всем, я ему разрешил свидание, - сказал доктор и вышел из палаты.

Не успела за ним закрыться дверь, как медсестра внесла завернутого в одеяльце новорожденного, а следом, с веткой калины шел счастливый Сергей…