ЧЕСТЬ   ИМЕЮ!

Драма из недалекого прошлого в двух действиях и восьми картинах.

Ребятам афганцам, мертвым и живым.

Действующие лица:

Борис-афганец 28 лет со шрамом на левом виске, седой.

Его отец 52 лет. Уставший, спокойный, рассудительный.

Галя, подруга Бориса 23 лет. Веселая, подвижная.

Лешка-афганец, друг и одногодок Бориса.

Джон и Майкл – иностранные телекорреспонденты.

Два священника в эпизоде.

Действие 1

Картина 1

Храм. Идет служба. Горят свечи. Цивильно одетый Борис стоит у иконы Покров Богородицы и шевелит губами. Мимо проходят два священника.

Первый /моложавый, с рыжими волосами/. Отец Глеб, будешь отпевать или венчать?

Второй /упитанный/. Все равно. Лишь бы кесарю отдали кесарево, а Бог сам получит свое. /Крестится/.

Священники расходятся по приделам.

Пламя свечей падает на иконы. Борис вздрагивает и твердым шагом солдата направляется к выходу. Недалеко от двери поднимает глаза. Останавливается. Над головой фреска страшного суда, по бокам написаны заповеди: «Не убий, не прелюбодействуй, не лжесвидетельствуй, люби ближнего своего, и не навидь врага твоего»…

Борис негромко. Заповеди хороши в теории. Даже батюшкам ничего не чуждо. /С иронией повторяет: «Лишь бы кесарю отдали кесарево, а Бог сам получит свое». Фарисеи!

Картина 2

Комната Бориса. Кресла, полки с книгами, телевизор. Напротив окна висит репродукция в раме «Сикстинская мадонна». По комнате возбужденно ходит Борис. Отец поверх книги смотрит на него. Борис остановился, обращаясь к отцу.

Борис. Ты часто рассказывал в детстве о Мальчике с пальчик, добром, готовом оказать помощь любому. Рассказывал и об Айоге: не смотрись часто в зеркало, чтобы свое лицо не закрыло остальные. Рассказывал о Данко, но забыл рассказать о тех, кто растоптал его горящее сердце. В школе на эту мелочь тоже не обратили внимание. Кругом пустота /разводит руками/. Я задыхаюсь. /Раскрывает окно и дышит часто, глубоко. Поворачивается к отцу/.

Ложь, она стала вселенской. Мы тонем в дерьме! От чего у тебя морщины на лице? Почему с матерью забыли театры, выставки, поездки, кино? Почему на всем поставили точку? Наверное, потому что кто-то на вас её поставил и вычеркнул из жизни.

Мать, как робот, пущенный по кругу: дом, работа, магазин. У нее мозги пошли набекрень от цен и быстроты их роста. /Зажав руки под мышками, передохнув, продолжил/. Приходится удивляться вашей психологии: «Жизнь надо прожить так, чтобы не было мучительно больно, за бесцельно прожитые годы». А где теперь твоя цель? Все в том же горизонте коммунизма?

Отец откладывает книгу, протирает очки.

Борис. Вот, вот, протри и оглянись вокруг. Может быть, заметишь перемены? Или предпочтешь, как страус, зарыться в песок, а зад оставить наружи?

Отец /спокойно, уверенно/. Моя цель осуществилась в тебе. Я воспитал честного человека. А что плохого в романтике? Да, наше поколение поднимало целину, строила Братскую ГЭС, БАМ. Человек, лишенный романтики – погремушка, потребитель. Раб своего живота. Набил сегодня и успокоился. Оттого что мы строили, мечтали, любили по-настоящему, хуже не стали. Есть что вспомнить, да и ты поешь, однако, наши песни.

Борис. Пою, но другим голосом. /Останавливается, снижая голос/. Особенно стройно получалось в Афгане. На чье отечество работал «Черный тюльпан»? Чье отечество сейчас отвернулась от пацанов? Сунув нам льготы /смеется/, гуманитарное просроченное молоко и удостоверение участника войны, государство легко отделалось от нас. Думаешь, у меня хватит совести полезть куда-нибудь вне очереди, показывая ордена и ветеранскую книжицу?

Отец, прощаться с юностью тяжело, еще тяжелее оказаться на обочине дороги Я хочу жить, понимаешь, жить! /Голос задрожал от волнения/. Я видел, как на минах подрывались парни и от них летели клочья, видел бедолаг, спящих в бронюшках и улыбающихся во сне. Поди, маму видели. А потом видел этих ребят с отрубленными головами. Видел ребят на точках без воды и куска хлеба и видел «духов» выслеживающих нас, как козлов. Все осталось здесь, до гробовой доски. /Указывает пальцем на висок, повышая голос/. И ничем этого не вышибить!

Отец. Боря, смени тональность. Кто тебе мешает: живи, трудись, размножайся. Это лучше, чем обвинять мое поколение. То, что построили наши отцы, которых «господа» перекрасили в красно-коричневых, и построили мы, еще долго будет работать на общество, если окончательно не разворуют, не продадут по винтику.

Борис. /Почти подошел к отцу вплотную. Горячо/. На какое общество? Социалистическое, коммунистическое, капиталистическое? Где ты увидел общество? Вокруг пьянь, воры и ворухи! Настал золотой век торгашества. Торгуют нами с тобой и нашим Отечеством. Торгашам не до общества. Нет общности людей. Нет Союза. Подлое дело сделали «беловежские зубры». Этим герастратам еще предстоит ответить перед народом! /Левая щека дергается. Проводит ладонью по волосам, шраму. Снижает голос/. Кстати, тебя еще не отправили на биржу труда?

Отец. Нет, оборонка пока еще держится, но головной институт приказал долго жить. Мозги из него потекли на Запад.

Борис. Надо искать выход. Все перепробовал, осталось последнее. Как ты считаешь, за деньги черти пляшут? И имеют ли денежки запах?

Отец. В современной бесовской пляске сомневаться не приходится, а запах от денег признаю один – трудового пота.

Борис. /С досадой./ Это философия развитого социализма.

Отец. /Уверенно/. В любой философии можно найти лазейку, чтобы оправдать себя, свои поступки. Пойми, у тебя не тот возраст, чтобы учить. Ты видел немало. Я не думаю, что ты продашь совесть за грязные гуманитарные шмотки или за кусок вонючей колбасы, показатель нашего современного благосостояния.

Ты прав, раньше была общность людей, и мы ею гордились. Нас не смогли сломать в Отечественную, а сейчас без боя сдаем одну позицию за другой. Русские скоро в России станут нацменами. Нас загонят в резервации и, как это сделали американцы с индейцами, уничтожат. Отошло время Сергиев Радонежских, пришли Лжедмитрии, но более коварные, ненасытные. Русских обвиняют в излишней ностальгии о разрушенной империи. Это не ностальгия, а естественное состояние любого народа жить в единстве, вот чего боятся наши демократы и их хозяева за рубежом. /Волнуясь, встал, потер рукой область сердца и снова сел/. Борис, для чего ты затеял этот разговор? В чем хочешь убедить себя? Может в том, что деньги не пахнут и все средства хороши для их достижения? Запомни, за все надо платить. Будь осторожен, бывший минер.

Картина 3

Комната Гали. Журнальный столик, видеоаппаратура, диван-кровать, кресло-качалка. Галя с распущенными волосами, в японском блестящем халате и шлепках на босу ногу. Поправляя цветы в белой полосатой вазе, что-то напевает. Борис подходит, обнимая, поворачивает к себе лицом.

Борис. Галка, сколько мы знакомы?

Галя. /Удивленно/. Без малого два года. А что?

Борис. Я тебе нужен?

Галя. Конечно!

Борис. В каком качестве? Любовника, телохранителя, ресторановодителя? /Пристально смотрит на нее/.

Галя. /Настороженно/. Тебе еще скальпель в руки и посмотришь, что у меня внутри. ТАСС уполномочен что-то заявить? Слушаю внимательно./Садится в кресло. Качается/.

Борис. /Подойдя, останавливает кресло ногой, и наклоняется над ней/. Ты за последнее время изменилась: на лице какие-то пятна, раздражительная, много куришь.

Галя. /Толкает Бориса на диван, садится рядом/. Помнишь Байкал, где мы встретились? /Сама себе отвечает/. Его забыть нельзя, как и столовую на базе «Маломорская», где мы столкнулись буквально лбами. Вместо извинения предложил самодеятельный поход в гору. Не понимаю до сих пор, почему тогда согласилась? /Дернула плечами/. Но хорошо помню, как лезли на вершину, ветер в ушах, треск крыльев саранчи, желание полета и оседающее в озеро солнце. Красотища необыкновенная! Ни с того, ни с сего, ты сграбастал меня и начал целовать, дуть в глаза. Помню запах земли, звездное небо и твой вопрос о ребенке. Я тогда ничего не боялась, а теперь тем более. Твой детеныш уже бьется во мне. /Взяв руку Бориса, положила себе на живот/. Чуешь? Такой же беспокойный, как и ты.

Борис. /Нежно гладя ее по щеке/. Родненькая, правда?

Галя. /Целует его в губы/. Да, дорогой, правда. /Счастливо улыбается/.

Борис. /Вскакивает с дивана/. Ура! Галка, ты умница! Давай обрадуем родителей!

Галя. /Серьезно/. Ты хочешь их убить? Мою мама́ сразу удар хватит. Необходима подготовка, да и самим следует окончательно определиться. Нужен ли нам сейчас ребенок?

Борис. /Твердо/. Именно сейчас и нужен! Снимем квартиру и заживем белыми людьми.

Галя. Мы черные. На какие шиши мы снимем квартиру? Я на работе болтаюсь на волоске. Беременные никому не нужны. В нашем нищем искусстве, таких чудищ как я, не держат.

Борис. Проживем на мои зеленые. Они имеют вес.

Галя. А вдруг для зелени наступит осень. Пожелтеет, отпадет, за ненадобностью ее сгребут и сожгут как прошлогоднюю листву.

Борис. Не волнуйся. Демократам это не выгодно. Зелени на наш век хватит. Бог не выдаст, свинья не съест. /Кружит ее по комнате/.

Галя. На бога уповать не приходится, он сам с сумой побирается. /Треплет Бориса за щеку./ Ты у меня умненький, благоразумненький, но не будь доверчивым, как Буратино. Не то коты и лисы тебя перевернут кверху ножками и денежки вытряхнут. /Смеется./

Борис. Галя, не забывай, что я минер.

Галя. Поэтому боюсь твоей ошибки.

Картина 4

Переход в метро. Поток людей. Везут, несут, волокут, кто что может. Сталкиваются друг с другом, ругаются. Здесь же идет торговля. Парень держит женские трусы, раскрашенная девица предлагает календарь с оголенной красавицей. Рядом парень покупает ваучеры. Неподалеку стоит нищая с ребенком. Слышится гитара. Борис, лавируя в толпе, задерживает взгляд на гитаристе. Узнав друга, подходит.

Борис. Лешка! Друг! Сколько лет, сколько зим? Как тебя сюда занесло, каким ветром?

Лешка одет в форму Советского солдата. На голове выцветшая панама из парусина. На ногах кирзачи. /Безразлично./ Ветром демократии и цивилизованного рынка. Безработному афганцу податься некуда, я обуза для государства вот и зарабатываю на хлеб в подземелье.

Борис. Лех, зачем так.

Лешка. /Зло./ Зачем? А затем, что нас загнали в этот переход, принудив жить червяками! Где твой Мерседес? Поди, в Афгане остался? За него мы заплатили кровью, а им пользуются всякая шпана. Посмотри на нищую, второй день она берет ребенка напрокат, парень с ваучерами – инженер высокого класса, очкарик - учитель русского языка теперь торгует игрушкой-неваляшкой. А ты спрашиваешь, «зачем?». /Зло ударяет по струнам. Поет песню на музыку и слова Я. Ицкевича./

Я в прорезе прицела бывал не мало раз,

Но вот остался целым, меня товарищ спас.

А друг бесценный Вовка, красавец и пижон,

Из бура из винтовки, душманом был сражен.

Борис. Подожди играть. Деловой разговор есть.

Лешка. /Отворачиваясь./ На работе работают, а не лясы точат. Я план еще не выполнил, и отлучиться могу только по нужде. Она пока не приспичела. /Продолжает играть и петь./

Мы в рейды с ним ходили и с круч срывались вниз,

Из автоматов били, где лепится карниз.

В лицо плевала вьюга, и жег нещадно зной,

Но всюду помощь друга я чувствовал спиной.

Борис. /Кладет руку на струны/. Балда, хочу предложить калымную работенку в отряде быстрого реагирования. Зелеными платят.

Лешка. /Внимательно смотрит на друга./ Ты с кем воюешь? Поди, с советским народом? Мы же ему давали присягу. Клятвопреступником быть не хочу и за валюту продаваться тоже. Это не по мне. Парень, ты ошибся адресом.

Борис /с сомнением/. Я уверен, наше подразделение стоит на охране порядка и законности.

Лешка. /Зло/. Какой законности? Закон, что дышло, куда повернул, туда и вышло. Сегодняшняя законность держится на дубинках и автоматах, и не хочу быть пешкой в руках кровавых игроков. Тем более, что за их делишки потом будут отвечать пешки. Неужели ты не разумеешь? Вот увидишь, как они потом начнут соскакивать с разбитого трамвая перестройки. Боря, я тебе признателен за Кандагар, ты тогда был верен дружбе. Теперь нам не по пути. Не думай, что я побираюсь. Я надеюсь, что кто-то из наших ребят, афганцев, пройдет мимо и пожмет мне руку и скажет: «Честь имею! Готов выступить на защиту Отечества!» Отворачивается и поет./

Немого моросило, дул только слабый норд,

Мы с Вовкой через силу покинули наш борт.

Внизу земля, сверкая, в объятия брала,

А враг нас, поджидая, дырявил купола.

Действие 2

Картина 5

Комната Бориса. Та же обстановка, но горит настольная лампа, из магнитофона звучит «Цветущий май». Борис с Галей слушают музыку.

Галя. Я такой мелодии не слышала. Что это?

Борис. /Вяло/. «Цветущий май» – май наших родителей. А у нас август, все желтеет и опадает.

Галя. Каждому времени свой овощ и фрукт. Как ты считаешь, мне подойдет широкое платье? /Кончиками пальцев оттягивает халат вперед/. В джинсы скоро не влезу, животик не позволит.

Борис. «Во всех, ты, душенька, нарядах хороша». Но овощи – овощами. Мы, как они, из-за внутренней гнильцы не подлежим длительному хранению.

Галя. /Закрывает ему глаза ладошкой./ Что ты копаешься в себе, так и свихнуться можно. Или опять кто-то на хвост наступил?

Борис. /Шутливо./ Отнюдь, мадемуазель. Разрешите пригласить вас на танец? /Кланяется, разводя руками./

Галя. /В реверансе/. С удовольствием. /Танцуют. Галя прижимается к Борису, стараясь заглянуть в глаза. Борис отводит их./ Давай, как в старь, сходим в кафе «Ивушку». Давно не выходили в свет. Все дома и дома.

Борис. /Почесывая затылок./ Вопрос интересный. Если откровенно, то не хочется никуда идти. Все надоело. Нет человеческих лиц, одни дьявольские маски. Кстати, тебе спиртное не на пользу, подумай о малыше. Вчера мать рассказывала, что в их роддоме идет сплошная патология: то уроды, то даунята, то недоноски. Я бы не хотел оказаться отцом одного из таких детей.

Галя. Занудик, не каркай. Доступная литература говорит, я давно прошла эмбриональный период и для расслабления могу кое-что себе позволить.

Борис. /Угрюмо./ Литература – одно, а жизнь – другое. Это надо учитывать и не бежать впереди паровоза.

Галя. /Садится. Борис включил телевизор. Все программы молчат./ Ты сегодня похож на мокрого воробья, наверное, с Лешкой опять встречался, и он на мозги накапал? Если не перестанешь злиться, разревусь. Мне нужен воздух и покой. Пройдемся по Арбату?

Борис. /Отчаянно./ По этой помойке!?

Галя. /Резко./ Хватит! Надоело! Что тебе от меня надо? /Подходит. Смотрит в лицо./ Посмотри на себя в зеркало, даже шрам покраснел. Успокойся и не вмешивай меня в свои дела. Мое дело – детей рожать и уют в семье создавать. /С нежностью гладит его по щеке. Целует./

Борис. Ты права. /Целует ее в лоб./ Извини подлеца, больше не буду. Вообще, женщины тоже стояли на баррикадах.

Галя. /Удивленно./ Ты хочешь, чтобы я с пузом взялась за автомат? /Посмотрев на Бориса, ждет ответа. В комнате тишина. С экрана телевизора послышался «Танец маленьких лебедей»/.

Борис. /Тревожно/. Началось, а чем закончится, время покажет. /Звонит телефон. Галя берет трубку и отдает Борису/. Это тебя.

Борис. /Говорит в трубку по военному/. Есть, на Краснопресненскую! /Кладет трубку. Жмет Гале руку/. Служба, срочная работа! Не отчаивайся, если что, береги себя и сына. /Целует ее и убегает/.

Галя. Вот тебе и цветущий май. Что-то тревожно на душе. /Не торопясь подходит к окну, отдергивает занавеску, поеживается. Звучит гимн А.Шнитке/.

Картина 6

По возрастающей звучат слова песни

Широка страна моя родная

Много в ней лесов полей и рек.

Я другой такой страны не знаю

Где так вольно дышит человек.

В зал светят прожекторы. В проходах идут, стуча дубинками по щитам, омоновцы в масках. Лучи гаснут. На сцене появляется Белый дом, окутанный колючей проволокой. Выстрелы из автоматов. Крики: «Помогите! Скорую! Врача!» Множество любопытных с фотоаппаратами и телекамерами.

Джон. /Поправляя телекамеру на плече/. Майкл, ты по какому случаю здесь?

Майкл. Хочу посмотреть, как Штаты в России защищают свои жизненные интересы. Я видел подобное в Чили, но там был авиасценарий, а здесь, очевидно, танковый. Слышишь, техника подходит?

Джон. Как ты думаешь, в Америке возможен такой вариант?

Майкл. Думаю, что нет. Там, где часто меняется конституция под Президента, все возможно. Расстрел парламента, акт не только вандализма и варварства, но и неуважение мировой демократии. Я полагаю, что из этой заварушки мы получим определенную прибыль. Кстати, Джон, когда-то твой тезка писал книгу, о девяти днях в России, которые протрясли весь мир. Теперь ты дашь репортаж о трех днях. Интересные русские, они не могут жить без потрясений.

Джон. /Потирая руки/. Непременно дам!

Гремят танки. Справа на сцене появляется дуло. Наступает тишина. Раздается команда: «Кумулятивным по Белому дому! Огонь!». Клубы дыма валят из здания. Из толпы вырывается одиночное: «Ура!». На фронтоне здания мелькает лицо Лешки и еще множества защитников советской власти. Лица вращаются по кругу. На сцену, задыхаясь, вбегает Борис, бросая по сторонам бронежилет, автомат, щит.

Борис. /Закрывает руками дуло./ Сволочи, там же свои, русские! /Падает на сцене/.

Обстрел продолжается. Из Белого дома выброшен белый флаг. Через сцену, с руками за голову, идут защитники дома. Раздаются выстрелы по идущим. Несколько человек падает. Их поднимают высоко на руках и обносят по сцене.

Лешка. /Выходя из-за кулисы, обращается в зрительный зал/. Вы, равнодушные, представление закончено. С вашего молчаливого согласия произошла трагедия. Завтра "Вечерняя Москва" даст списки погибших, а вы утрете заплеванные лица, и будет кричать: «Хлеба и зрелищ! /Громко звучит третий гимн А.Шнитке/.

Картина 7

Тот же переход в метро. Та же торговля, те же спешащие с тюками, ящиками, коврами. Нищих стало больше.

Лешка поет.

Тоска порою гложет, и я смотрю вокруг,

А вдруг среди прохожих мелькнет мой лучший друг.

Но быть того не может, сражен он наповал,

И горю не поможет, ни бог, ни генерал.

/Борис, услышав знакомый голос, подходит, опустив голову./

Борис. /Удивленно/. Как, ты здесь?

Лешка. /Зло/. А где должен быть? В «Матросской тишине»? Или среди неопознанных трупов защитников Белого дома? /Иронически/. Ты торопишься за наградой? /Понизил голос./ У нас траур. Завтра ребят хороним. Приходи, если совесть осталась. Честь имею! /Отвернувшись, поет./

Он не пройдет со мною по Арбату,

Не улыбнется солнцу и весне.

Хорошим был он другом и солдатом,

Вы на слово должны поверить мне.

Борис. /Просяще/. Леха, пойдем в подвальчик, посидим, разговор есть.

Лешка. /Удивленно/. О чем может говорить победитель с побежденным?

Борис. /Отчаянно трясет сжатыми кулаками/ Никакой я не победитель. Минер ошибся. Как друга прошу, пойдем.

Лешка. /Увидев растерянное лиц друга, соглашается/. Пойдем, но не надолго.

Картина 8

Кафе у «Дяди Гиляя». Горят свечи. Пламя их колеблется. Тени Лешки и Бориса качаются на стене, где висит хомут, дуга и подкова. Борис разливает в бокалы шампанское.

Борис. Твое любимое – «Брют».

Лешка. «Брют» люблю, а брутов ненавижу.

Борис. /Поднимает бокал./ Давай выпьем за нас.

Лешка. За погибших! /Стоя пьет до дна/. Так о чем разговор?

Борис. /Выпив, наливает еще, садится и берется за голову./ Понимаешь, я никогда не был предателем и никогда не стану. Ты же меня знаешь. Ошибся минер. Мина взорвалась. Душа ранена, но мозг просветлел. Думаю, многие поняли, куда нас ведут ельциноиды.

Лешка. Я рад за тебя. Наше дело правое, мы победим! Честь имею! /Чокаются/.

Борис. Честь имею! /И пьет до дна/.

Занавес закрывается под песню на музыку и слова А.Вертинского.

Я не знаю, зачем и кому это нужно,

Кто послал их на смерть недрожавшей рукой.

Только так беспощадно, так зло и ненужно,

Опустили их в вечный покой.

Осторожные зрители молча кутались в шубы,

И какая-то женщина с искаженным лицом,

Целовала покойника в посиневшие губы

И швырнула в священника обручальным кольцом…