ПЛАНЕТА  МАРИНЫ  ЦВЕТАЕВОЙ

"Не судите, да не судимы будете".

Новый завет. От Матфея.

Поэтов много, но не каждый из них удостоен иметь планету. Поэтесса серебряного века Марина Ивановна Цветаева заслужила такой чести.

1

Марина родилась в Москве 26 сентября 1892 года от второго брака профессора Московского университета, основателя музея изобразительных искусств Ивана Владимировича Цветаева и Марии Александровны, урожденной Мейн. Двумя годами позже родилась сестра - Анастасия. Детство Марины прошло в Москве, в Трехпрудном переулке, а летние месяцы, семейство почти на протяжении десяти лет проводило на даче Песочная, неподалеку от Тарусы на Оке.

Из краткой автобиографии, написанной Мариной Ивановной в 1940 году: «Любимое занятие с четырех лет – чтение, с пяти лет – писание. Все, что любила, - любила до семи лет, и больше не полюбила ничего. Сорока семи лет от роду скажу, что все, что мне суждено было узнать, - узнала до семи лет, а все последующие сорок – осознавала". Следует добавить, что стихи девочка стала писать в шесть лет.

«Мать – сама лирическая стихия. Я у своей матери старшая дочь, но любимая – не я. Мною она гордится, вторую любит. Ранняя обида на недостаточность любви», - Из автобиографии Марины.

По словам Валерии Цветаевой, сводной сестры Марины, мать была: «человек прямой, но характера резкого, несдержанного и к другим нетерпимого… Позднее поняла я, что М.А. до 22-х лет жившая замкнуто, взялась за непосильную для себя задачу: войти в чужое гнездо, стать матерью чужих детей, доброй женой человека малознакомого, вдвое старше себя. Однако Мария Александровна умела соединять, казалось бы, несоединяемое: улаживала семейные конфликты, занималась воспитанием детей, вникала в работу мужа. Она привила Марине любовь к музыке, поэзии, к своему стилю в одежде, к «милым безделушкам»: браслетам, кольцам и чувству обостренного восприятия собственного Я".

Несмотря на «женское» воспитание, характер у Марины был далеко не шелковый. Нервная, вспыльчивая, неуступчивая, она пыталась во всем сама дойти до сути. И вместе с тем, была впечатлительным и не приспособленным к жизни ребенком. Неровно складывались ее отношения с сестрой Валерией и братом Андреем от первого брака отца.

Валерии Марина виделась такой: «Внешне тяжеловесная, неловкая в детстве, с светлой косичкой, круглым розовым лицом, с близорукими, светлыми глазами, на которых носила долгое время очки, Марина характером была неподатливая, грубоватая. Заметен был в ней ум, с детства собственный внутренний мир. Слабая ориентировка в действительности в дальнейшем превратилась до странности, непонимание реального окружения и равнодушие к другим. Забегая наперед скажу, что с возрастом внешность Марины менялась к лучшему, она выросла, выровнялась. 16-ти лет, будучи еще в гимназии, Марина выкрасила волосы в золотой цвет, что очень ей шло, очки носить бросила (несмотря на сильную слепоту), гимназию кончать не стала. Жила своей внутренней жизнью».

Учеба давалась девочке легко, но системы в знаниях не было. Совсем маленькой была отдана в музыкальную школу. В семь лет научилась французскому, а потом немецкому языку.

Бывая с матерью за границей, времени не тратила даром, а училась в католических пансионах Лозанны, Фрейбурга. Получала знания в ялтинской женской гимназии и в московских частных пансионах.

Как училась Марина можно судить по рассказу одноклассницы по Московской женской гимназии Т.А.Астаповой: «В нашу гимназию Цветаева поступила в 1908 г. и проучилась в ней два года, в 6-м и 7-м (выпускном) классе. Но вернее было бы сказать, не проучилась, а пробыла в ней два года. Это была ученица совсем особого склада. Не шли к ней ни гимназическая форма, ни тесная школьная парта… Цветаева, каким-то образом, была вне гимназической сферы, вне обычного школьного распорядка. Среди нас она была как экзотическая птица, случайно залетевшая в стайку пернатых северного леса. Кругом движенье, гомон, щебетанье, но у нее иной полет, иной язык… Гимназию посещала с перерывами: походит несколько дней и опять ее нет. А потом смотришь, вот она снова сидит на самой последней парте и, склонив голову, читает книгу…».

В.К.Перегудова, учащаяся другой Московской гимназии В.П.фон Дервиз отмечала: «… довольно угрюмое лицо, постоянная углубленность в себя, медленная походка, сутулящаяся фигура делали ее более взрослой, чем она была на самом деле. Многие не любили Марину за ее кажущиеся самомнение и отчужденность от других пансионерок; они применяли к ней детское выражение «задирает нос». Марина ни с кем особенно не общалась… Среди девочек она держала себя обычно деланно развязной, порой резкой и грубоватой, и никто не мог подозревать, что под этой маской скрывается застенчивый человек с мягким характером и нежной, чуткой душой. Помню, как во время наших разговоров (ночных) она доверчиво прижималась ко мне, как бы ища защиты от чего-то нависающего над ней, и ощущение ее теплой ласки сохранилось у меня и по сей день».

В десять лет, находясь с матерью в Италии, близ Генуи, Марина познакомилась с русскими революционерами и написала патриотические стихи, которые печатались в Женеве. Так, по крайней мере, она излагала в своей автобиографии.

Детство для Цветаевой закончилось в четырнадцать лет и связано со смертью матери в 1906 году. И без того замкнутая, Марина еще больше ушла в себя. Стихи стали единственной для неё отдушиной.

От переживаний смерти жены у Ивана Владимировича случился удар. После его болезни дети, по сути, остались одни. По словам сестры Анастасии, дом напоминал басню Крылова, в которой щука, лебедь и рак тянули воз в разные стороны: «Папа с его музеем, латынью, греческим, Андрей с мандолиной, охотничьим псом и ненавистью к латыни, Маринины стихи, ее немецкие и французские книги, мой каток и подруги»… Позже, Марина Ивановна писала В.В.Розанову: «Папа очень страдал от нас, совсем не зная, что с нами делать».

А что делать? когда в киоте вместо иконы в комнате Марины он увидел портрет Наполеона. Верующий Иван Владимирович потребовал прекратить кощунство, а дочь в ответ замахнулась на отца подсвечником. Об этом эпизоде писала Анастасия Ивановна: «Посягательства на ее мир тут – она не могла дать и отцу. И он понял! Не ее, а предел ее непонимания. Пожалел – и ушел в двойной горечи, затворив дверь». Далее Анастасия вспоминала, как отец привез Марине икону и хотел повесить в комнате. Она не согласилась, а отец произнес: « Делай, как хочешь, только помни, что те, кто ни во что не верят, в тяжелую минуту кончают самоубийством». Такая минута была у Марины в 1909 году, но револьвер дал осечку.

Об отце и музее Марина отзывалась так: «…Иван Владимирович был совершенно лишен вкуса,…его музей очень бездарный…Папа был совершенно лишен чувства искусства».

Марина была «равнодушна к зрительным впечатлениям … И живопись играла малую роль в ее жизни». И оттого так судила отца, имевшего большой диапазон знаний, не считая своей любимой науки, увлекался изобразительным искусством, архитектурой, музыкой, любил русскую и западную литературу, наизусть знал много стихов.

«Семейная жизнь мне не удалась. Зато удалось служение родине», - подвел итог своей жизни Иван Владимирович.

Позже, в анкете, составленной по просьбе Б. Пастернака, Цветаева ответила: «Главенствующее влияние – матери (музыка, природа, стихи, Германия, Страсть к еврейству. Один против всех. Героика.) Более скрытое, но не менее сильное влияние отца. (Страсть к труду, отсутствие карьеризма, простота, отрешенность.) Слитое влияние отца и матери – спартанство. Два лейтмотива в одном доме: Музыка и Музей. Воздух дома не буржуазный, не интеллигентный – рыцарский. Жизнь на высокий лад».

В четырнадцать лет у Марины сложился определенный круг чтения: Э. Ростан, К.Бальмонт, В.Брюсов, Беттино Бретано… Она жила в своем мире, мире звучащих слов и созвучий. Стихи слагались будто сами собой.

Первый поэтический «Вечерний альбом» восемнадцатилетней девушки вышел в 1910 году, и посвящен художнице Марии Башкирцевой. И хотя жизненного опыта мало, но стихи Марины подкупали непосредственностью, открытостью души и, несомненно, талантом. В сочинениях есть место унынию, разочарованию, неразделенной любви и безвозвратности минувшего. Звучали и отголоски переживаний гимназических лет, любовь к матери и сестре Анастасии – Асе. В альбоме высвечивался и конфликт противоположностей: «земли» и «неба», идеальной любви и сиюминутной страсти, конфликт быта и бытия. Все это пройдет серебряной нитью в творчестве поэтессы.

Сборник не прошел мимо критиков, а Максимилиан Волошин, «лев коктебельский», отозвался так.

Ваша книга странно взволновала –

В ней сокрытое обнажено.

В ней страна, где всех путей начало,

Но куда возврата не дано....

2

Чувство любви у Марины разгорелось еще в гимназические годы. Первым увлечением был поэт – символист Эллис (Лев Львович Кобылинский). Его колоритная натура привлекла воображение Марины и не без его влияния она оставила гимназию и писала революционные стихи, выбрав в кумиры, … Наполеона.

В начале мая 1911 года девятнадцатилетняя Марина приехала в Коктебель и здесь влюбилась в Сергея Эфрона, как ей показалось тогда, единственной и настоящей любовью. Из Коктебеля молодые люди уехали на башкирский кумыс, лечить туберкулез Сергея.

По возвращению в Москву 27 января 1912 года они обвенчались и спустя месяц новобрачные поехали в свадебное путешествие по Италии, Франции, Германии. У них одни интересы, стремления, желания. Множество стихов она посвящает любимому. 5 сентября 1912 года у них родилась дочь Ариадна.

Строки жизни Сергея Эфрона скупы. Мать - Елизавета Петровна Дурново была родом из армейских офицеров, получив домашнее образование, настояла на продолжении учебы в высших женских курсах. Здесь романтически настроенная девушка сблизилась с нигилистами и вскоре вошла в партию «Народная Воля».

Перевозя по заданию партии в Петербург печатный станок, была выдана провокатором и угодила в Петропавловскую крепость. Отец под крупный денежный залог освободил дочь, и она уехала в Женеву, следом за ней и ее друг по партии, с которым подружились еще в России, Яков Константинович Эфрон. Чтобы сочетаться браком с Елизаветой, Яков принял лютеранство, и в 1885 году в Марселе они обвенчались.

Яков Константинович Эфрон выходец из купцов. Студентом Московского университета стал членом «Народной Воли» и был одним из исполнителей приговора провокатору Розенкранцу. Убийство повлияло на психику Якова. Отойдя от терроризма, занялся своей семьей, в которой было восемь детей, трое из которых умерли в раннем детстве.

Неугомонная Елизавета Петровна, вместо того, чтобы быть с детьми, активно отдалась революционной деятельности. Дети тоже пошли по стопам матери. Старший сын Петр – эсер - максималист, был арестован на юге России, но бежал и жил нелегально в Москве, навещая мать в Бутырках, где она провела почти год. Выпущенная под залог, революционерка с младшим сыном эмигрировала в Париж. Дочери Вера, Анна и двенадцатилетний Сергей тоже были вовлечены в нелегальную работу.

Сергей Эфрон провел детство в дворянской усадьбе в тихом переулочке Арбата. Воспитанием занималась мать. Десяти лет поступил в частную гимназию Поливанова: «Этим заканчивается мое раннее детство. На смену сказочной, несколько замкнутой жизни выступила новая, более реальная…Легко возбуждающийся и болезненный, я до того уставал от долгого сидения в классе, что с трудом мог заниматься дома…Самолюбие не давало мне спать. – «Быть первым в классе», - писал он в набросках к автобиографии.

Почти одновременная смерть родителей изменила жизнь Сергея. Дом был продан и юноша поехал в Петербург. Там врачи определили у него туберкулез легких и начались странствия по лечебницам. За время болезни писал воспоминания, и к 18 годам они оформились в книгу «Детство».

По состоянию здоровья Сергея Эфрона не взяли в действующую армию, но в качестве брата милосердия был принят в санитарный поезд. Служба не помешало ему учиться в юнкерском училище, откуда ушел в белую армию.

Трагична судьба семейства Эфрон. В 1909 году скоропостижно умер Яков Константинович. В 1910 году мать и сын Константин в Париже покончили с собой. В 1914 году от туберкулеза умер Петр. Драма не минует и Сергея Яковлевича.

Начало семейная жизнь молодых людей было безоблачным. Марина много сочиняла. После «Вечернего альбома», вышел «Волшебный фонарь», а еще через год сборник «Из двух книг». В предисловии к нему излагала свой взгляд на творчество: «…Мои стихи – дневник, моя поэзия – поэзия собственных имен. Все мы пройдем. Через пятьдесят лет все мы будем в земле. Будут новые лица под вечным небом. И мне хочется крикнуть всем еще живым: Пишите, пишите больше! Закрепляйте каждое мгновение, каждый жест, каждый вздох! Но не только жест – и форму руки, его кинувшей; не только вздох – и вырез губ, с которых он, легкий, слетал… Не презирайте «внешнего»! …Записывайте точнее! Нет ничего не важного! …, - все это будет телом вашей оставленной в огромном мире бедной, бедной души".

С 1912-1915г. Цветаева работала над сборником «Юношеские стихи», но он не увидел свет.

Стихи стихами, но «жажда к перемене мест» взяла своё. С апреля  по август 1913 года семейство Цветаевой - Эфрон жило в Коктебеле. Здесь она напишет пророческое стихотворение.

Моим стихам, написанным так рано,

Что и не знала я, что я – поэт,

Сорвавшимся, как брызги из фонтана,

Как искры из ракет,…

Моим стихам, как драгоценным винам,

Настанет свой черед.

Смерть отца Марины вынудила семейство вернуться в златоглавую. Нервозная обстановка в доме после похорон накалилась и, чтобы избежать дальнейших конфликтов, Марина уехала в Крым. Проживая то в Ялте, то в Феодосии, мечтала о собственном «волшебном» доме и, наконец, отыскала его в любимой ею Москве в Борисоглебском переулке.

Время шло. Отчуждение с мужем дошло до того, что Марина видела в нем не отца своей дочери, а приходящего человека. Знакомый Цветаевой вспоминал: «Марина и С. Эфрон очень часто жили врозь. У Сергея были другие женщины…».

Мятежная душа двадцатидвухлетней женщины стремилась к необыкновенным чувствам и отклик им нашла в поэтессе Софии Парнок, которая написала о себе: "В глазах отца я – сумасбродная девчонка и больше ничего". Это не помешало сумасбродке закончить с золотой медалью таганрогскую гимназию, затем проучиться в Женевской консерватории и закончить юридический факультет Петербургского университета.

Поменяв католичество на христианство, Софья развелась с мужем и вела не то, чтобы богемную жизнь, но не отказывала себе в удовольствии навещать знаменитую «Башню» Вячеслава Иванова на Таврической, 25, где собиралась петербургская богема, в том числе Макс Волошин с женой Маргаритой Сабашниковой, А.Белый, А.Блок, З.Гиппиус…. Марину и Софью сдружило не только сходство, душ и жизненного пути, но и темпераменты, поэтические взгляды и неудовлетворенность жизнью.

В течение года продолжалась горячая дружба этих неординарных женщин. Вместе ездили в Коктебель, Малороссию, Петроград. Потом дочь Марины - Ариадна так оценила их отношения: "…с Софией Парнок у Марины было чисто физическое влечение… Марина женщин вообще любила, так же как и мужчин".

Марина посвятила Софье цикл стихов под названием "Подруга". И София отплатила тем же. Умерла Парнок в 1933 году.

М.С.Булгакова вспоминала: «Марина и мужчины – это что-то страшное и патологическое… Она на мужчин просто набрасывалась. У художников, у поэтов это вообще бывает, но у нее это было как болезнь…».

У Цветаевой были романы с Максом Волошиным, О.Мандельштамом, К.Б.Радзевичем, Б.Пстернаком, М.Л.Слонимом, престарелым С.М.Волконским, Райнер Мария Рильке… «Был некто А.С.Балгин… Марина тут, как всегда, была в своем амплуа… сущая безнравственность», - отметила сестра Анастасия.

Последний роман Цветаевой был с Арсением Тарковским. Н.Г. Яковлева описала их знакомство у себя на квартире так. «Когда я вернулась, они сидели рядом на диване. По их взволнованным лицам я поняла – так было у Дункан с Есениным. Встретились, взметнулись, метнулись. «Любовь с первого взгляда».

Энергии Марины не было конца: вся в поездках, встречах, выступлениях на литературных вечерах, в сочинительстве, переводах. Попутно завязывала множество знакомств. Среди них: А.А.Ахматова, П.Г.Антокольский, а с А. Блоком познакомиться побоялась, встретив его в Политехническом музее на вечере. Для нее Блок был богом от поэзии.

3

На произошедшую в России Февральскую революцию, Цветаева откликнулась стихотворением «Царю - на Пасху».

Пал без славы

Орел двуглавый.

 - Царь! – Вы были неправы

Ваши судьи –

Гроза и вал!

Царь! Не люди –

Вас Бог взыскал.

13 апреля 1917 года Марина Ивановна родила дочь Ирину, а через несколько месяцев свершилась Октябрьская революция. Поэтессе она виделась такой.

Рыжим татарином рыщет вольность,

С прахом равняя алтарь и трон.

Над пепелищами – рев застольный

Беглых солдат и неверных жен.

Революция – революцией, а одной, с двумя девочками ей было трудно. Муж наездами навещал семью. 18 января 1918 года они виделись последний раз. Впереди была разлука более чем на четыре года. Сергей Эфрон уехал в Ростов и вступил в Добровольческую армию.

Своеобразно Марина Ивановна относилась к детям. Близкая подруга Ариадны Сергеевны рассказывала. Зимой 1920 года: «Цветаева жила тогда одна с девочкой. Она с ней обращалась жестоко. Она ее сажала на стул, связывала сзади руки и пихала в рот пшенную кашу».

«Марина Ивановна, для того чтобы маленькая девочка (Ирина), ползая по полу, не добралась до стоящего в комнате помойного ведра, привязывала ее к ножке кровати, а сама со старшей дочерью Алей уходила из дому, чтобы накормить ее у друзей, повидаться с людьми, поговорить с ними», - вспоминала М.И.Кузнецова-Гринева.

Ариадна считала, что «Марина была плохой матерью. У нее к детям было не материнское отношение. На Ирину не хватало сил. Ко мне она относилась, как к себе равной... С матерью были безумно трудные отношения. Нечто вроде любви – ненависти»…

Тяжко жилось Марине в то время, но литературу не бросала и составила книгу «Лебединый стан», написала романтические пьесы: «Червонный валет», «Метель», «Приключение», «Фортуна».

Жить на гонорар в голодной Москве было невозможно, и она устроилась на службу в Наркомнац, но это был не выход из бедственного положения. Голод подбирался к дочерям. Желая спасти от гибели, отдала их в Кунцевский приют. 15 февраля 1919 года умерла младшая Ирина. Мать забрала Алю из приюта и еле выходила, может благодаря академическому пайку, который был назначен комиссией КУБУ.

В письме к Волошину от 14 марта 1921 года, Марина обвинила в смерти дочери сестер мужа - Елизавету Яковлевну и Веру Яковлевну Эфрон: "Лиля и Вера в Москве, служат, здоровы, я с ними давно разошлась из-за нечеловеческого отношения к детям, - дали Ирине умереть с голоду в приюте под предлогом ненависти ко мне. Это достоверность. Слишком много свидетелей".

Свалившееся горе должно было распластать женщину. Не такова Марина Ивановна. В работе нашла упоенье. Как из рога изобилия посыпались стихи, поэмы. Выступала в Политехническом музее на встрече поэтесс, присутствовала на юбилейном вечере поэта К.Бальмонта… и постоянно искала мужа. В июне 1921 года узнала, что он в Константинополе и собрался переехать в Чехию. Мысль соединиться с Сергеем стала главенствующей

7 августа 1921 года умер ее кумир - Александр Блок, а через две недели был расстрелян Николай Гумилев, муж Анны Ахматовой. Смятение и тоска охватила Цветаеву; рано ушли из жизни люди, которые были не безразличны ей. Письмо с сожалениями она написала Ахматовой, а на смерть Блока сочинила стихотворный реквием.

Жизнь продолжалась несмотря ни на что. После восьмилетнего перерыва в частом издательстве «Костры» Цветаева издала книжку «Версты», в которую вошли 35 стихотворений разных лет.

4

Кому расскажешь о горьком быте своем? Муж далеко, с его родственниками – отчужденность, близкие, пожалуй, не поймут. Душу терзало решение выехать за границу, но для этого нужны деньги, много денег. Сомнениями и тревогами относительно эмиграции и трудностями жизни поделилась с Ильёй  Эренбургом: "… сегодня узнала, что до Риги – с ожиданием там визы включительно – нужно 10 миллионов. Для меня это все равно что: везти с собой Храм Христа Спасителя… Чует мое сердце, что там, на Западе, люди жестче. Здесь рваная обувь - доблесть, там – позор…. Примут за нищую и погонят обратно. – Тогда я удавлюсь…". Далее писала об одном своем квартиранте, который – "… мне очень предан… У меня было впечатление, что я совершенно нечаянно вышла замуж за дворника: на каждое мое слово отвечал: "ничего подобного" и заезжал рукой в лицо. Я все терпела, потому что все надеялась, что увезет: увез только деньги… В доме холодно, дымно – и мертво… Единственная радость – стихи. Пишу, как пьют, - и не вино, а воду. Тогда я счастливая, уверенная… Просьба: не пишите С., что мне так трудно…». Мысль о суициде высказана. Она осела в тайниках мозга, выжидая своего времени.

Марина приложила все силы, чтобы собрать необходимую сумму на выезд за границу, например за разрешение необходимо было 2454000руб, за проезд от Москвы до Риги 1728 германских марок, за половину билета дочери 864 марки, за плацкарту 12 руб. 50 коп. золотом.

"В 1922 году уезжаю за границу, где остаюсь 17 лет, из которых 3 с половиной года в Чехии и 14 лет во Франции", - строки из автобиографии писательницы.

Той, где на монетах –

Молодость моя –

Той России - нету.

 - Как и той меня.

Выехав из Москвы 11 мая, в Берлин добралась 15, и поселилась в отеле «Прагерплац», а затем переехала в скромную гостиницу на Траутеншрассе. Долго задержаться не пришлось, муж ожидал в Праге, а 5 августа 1922 года они встретились.

В семье Цветаевой - Эфрон были разногласия, но еще больше они усилились из-за того, что Марина не признавала новой России. Сергей оказался иного мнения. В 1923 году написал статью "О Добровольчестве" с главами: "Россия". "Эмиграция". "СССР". Более того, стал в Париже сотрудником НКВД с обязанностью вербовки новых сотрудников, слежением за изменниками и их ликвидацией. Среди них оказался Игнатий Рейс, двойной агент, не пожелавший вернуться в Россию. Лично С. Эфрон Рейса не убивал, но готовил план. Не без помощи Эфрона был похищен в Париже некий Миллер, которого переправили в Москву, и там был расстрелян. Из – за "дела Рейса" Эфрон был вынужден бежать из Франции через Гавр в Россию.

По Парижу ходил слух, что Эфрон участвовал в убийстве сына Троцкого - Седова. На самом деле он умер от аппендицита 16 апреля 1938 года, а сотрудница Эфрона Рената Штейнгер лишь осуществляла слежку за Седовым.

5

В апреле 1923 года Марина познакомилась с Константином Болиславовичем Радзевичем, и между ними завязался роман. На одной из книг, подаренной Константину она написала: «Моему дорогому Радзевичу – на долгую и веселую дружбу. Марина Цветаева, Апрель 1923 г». Потом в письме из Праги она писала ему: «Мой родной, я не напоминаю Вам о себе (Вы меня не забыли!) я только не хочу, чтобы Ваши праздники прошли совсем без меня. Расставшись с Вами во внешней жизни, не перестаю и не перестану. – Впрочем, Вы все знаете. А на прилагаемую мелочь – не сердитесь (не сердитесь?) право выручать Вас – мне, и Вам – меня, это жалкое право мы ведь сохраним? Буду думать о Вас все праздники и всю жизнь». Автору письма было в ту пору, тридцать один год, а адресату двадцать восемь. Все имеет обыкновение кончаться и страсть тоже. Свидетельство тому прощальное «Попытка ревности».

Как живется вам с простою

Женщиною? Без божества?

Государыню с престола

Свергши…

1 февраля 1925 года у Марины родился сын Георгий. Как считали многие из окружения семейства Цветаевой - Эфрон, отцом ребенка был К.Б.Радзевич. В этом же году Сергей Эфрон закончил философский факультет Карлова Университета в Праге.

О жизни в Чехии, Цветаева писала в письме к М.С.Цетлиной: « …жизнь здесь очень дорогая. (Наша хибарка, напр., в лесу, без воды, без ничего – 250 крон + 40 за мытье пола). Жить на эти деньги, вернее: существовать на эти деньги можно, но жить…нельзя. Прирабатываю я гроши, бывает месяцами – ничего, иногда 40 крон. В долги не влезаю….Всячески уклоняюсь от лицезрения моих ближних в подобных состояниях, но не показываться на глаза – быть зарытой заживо. Люди прощают все, кроме уединения».

Относительно безбедно жить выручало писательство. За чешский период жизни, с августа 1922 г. по октябрь 1925г. Цветаевой написано множество статей, циклы стихов, «Поэма Горы», «Поэма конца», продолжила работу над «Крысоловом» и закончила первую часть трилогии «Гнев Афродиты» … Из всего созданного издала лишь книги «Ремесло» и «Психею».

Среди творческого забытья Марину не покидал тоска по России. В письме к Б. Пастернаку приписала.

Русской ржи от меня поклон

Полю, где баба застится…

Друг! Дожди за моим окном,

Беды и блажи на сердце…

Смена стереотипов, мест жизни – одна из черт характера Марины Цветаевой. Как не любила Чехию, но потянуло во Францию и 1 ноября 1925 года переехала в Париж. Из-за финансовых затруднений поселилась в пригороде, а в конце апреля в Сен-Жиле (Вандея), став популярной среди первой волны русской эмиграции.

Марину закружили: стихи, поэмы, триумфы на литературных вечерах, поездка в Лондон, романтическая бурная переписка с Р.Рильке, Б.Пастернаком и любовь к молодому поэту Н.Гронскому, которому посвятила "Надгробие" и статью "Поэт – альпинист".

7 ноября 1928 года на вечере в кафе «Вольтер» она встретилась с В. Маяковским, и в письме призналась ему: « Люблю Вас» и подарила книгу с надписью: «Такому как я – быстроногому! Марина Цветаева. Париж, октябрь 1928 г."

На смерть поэта в 1930 Цветаева откликнулась достойным памяти реквием из семи стихотворений.

Давний конфликт в семье Марины закончился уходом из дома двадцатитрехлетней дочери Ариадны. В марте 1937 года она уехала в СССР, а 27 августа ее арестовали. В заключении и ссылках она провела 17 лет. В 1955 году Ариадна вернулась в Москву, потом уехала в Тарусу, где скончалась 26 июля 1975года и похоронена рядом с бабушкой. Дочь много сделала для сохранения литературного наследия матери.

6

Фашизм расползался по Европе. Жить на чужбине стало невозможно. 30 января 1938 года Цветаева последний раз в Париже публично выступила с чтением стихов на литературном вечере.

"В 1939 г. возвращаюсь в Советский Союз – вслед за семьей и чтобы дать сыну Георгию (родился в 1925 г.) родину», - из автобиографии Цветаевой.

И вот, она, Родина! В Москве не задержалась, а поселились в подмосковном поселке Болшево на даче Литфонда, которая принадлежала НКВД.

Чувствуя созвучие лермонтовских стихов со своим настроением перевела: «Прощай, немытая Россия», «И скучно и грустно», «Любовь мертвеца», «На смерть Пушкина»…Французский журнал «Ревю де Моску» напечатал часть этих работ.

Цветаева обладала необыкновенным механизмом внутренней тревоги. Предчувствие не обмануло. 10 октября 1939 года в поселке «Новый быт» на квартире Эфрона был произведен обыск и арест хозяина. Марина Ивановна была в качестве понятой и поставила подпись под списком изъятых вещей. Сергея поместили в Бутырку. На неоднократные письма в НКВД и заявления разобраться в несправедливости ареста дочери и мужа, ответов не получила. Не было дано и свиданий.

После Болшево начались скитания по Москве… Многие друзья отвернулись от Марины. Жила на Герцена, Горького… Заработка не было, существовала тем, что продавала свои вещи, книги. Литература тоже не приносила дохода: за переводы платили по 3 – 4 рубля за строчку, а за единственную книгу, изданную после возвращения, Марина Ивановна получила гроши. За период с 1939 года по трагический сорок первый ею написано всего лишь пятнадцать стихотворений.

В 1940 году бездомную Цветаеву прописали и дали комнату на Покровском бульваре, оттуда она с сыном отправилась в начале войны в эвакуацию.

Тоску, отчаяние старалась заглушить работой: написала автобиографию, перевела Важу Пшавели, баллады о Робин Гуде, «Белорусских евреев»…Составила книгу собственных стихов. По словам рецензента Корнелия Зеленского "устарелостью" несло от сборника. Поэтесса не вписывалась в творчество поэтов тех лет и казалась инопланетянкой.

Марина Ивановна оказалась на грани выживания. В августе 1940 года сын Георгий от имени матери послал в Кремль телеграмму: «Помогите мне я в отчаянном положении, писательница Марина Цветаева». В каком надо быть положении, чтобы железный человек выдавил из себя подобный крик!?

В конце августа этого же года Марина написала письмо – исповедь В.А.Меркурьевой: "Моя жизнь очень плохая. Моя нежизнь. Вчера ушли с ул. Герцена, где нам было очень хорошо, во временно – пустующую крохотную комнатку в Мерзляковском пер…. – Далее жаловалась, что в связи с собачьей тоской, от предлагаемого жилья за городом отказалась, а Литфонд ничего не мог предложить. - Словом, Москва меня не вмещает…она меня вышвыривает: извергает… С переменой мест я постепенно утрачиваю чувство реальности: меня – все меньше и меньше, вроде того стога, которое на каждой изгороди оставляло по клоку сена... Я от природы очень веселая…Мне очень мало нужно было, чтобы быть счастливой. Свой стол (писательский). Здоровье своих. И любая погода. Вся свобода. – Все. - И вот – чтобы это несчастное счастье – так добивать, - в этом не только жестокость, но и глупость. Счастливому человеку жизнь должна – радоваться, поощрять его в этом редком даре. Потому что от счастливого – идет счастье. От меня шло. Здорово шло… От меня шла свобода…Попытки моих друзей меня растрагивают и расстраивают. Мне – совестно: что я еще жива. Так себя должны чувствовать столетние (умные) старухи… Завтра пойду в Литфонд (еще много – много раз справляться о комнате). Не верю"…

В письме она высказала и беспокойство о судьбе сына.

И если в сердечной пустыне

Пустынной – до края очей,

Чего-нибудь жалко – так сына;

Волчонка – еще поволчей…

С просьбами о помощи Цветаева не раз обращалась к А.Фадееву, стоявшему во главе писателей СССР.

Судьба мужа глубоко волновала Марину Ивановну. Составляя в конце 1940 года последнюю книгу, она на первое место поставила стихотворение, посвященное ему в далеком 1920 году, тем самым отстаивала за собой право на неизменную любовь к Сергею, а может быть на букет ему запоздалых цветов?

И, наконец, - чтоб было всем известно! –

Что ты любим! любим! любим! любим! –

Сергея Эфрона обвинили по статье 58/1 – «Измена Родине» и 16 октября 1941 года расстреляли.

Анна Ахматова при встрече разделила горе с Мариной.

Предстояла эвакуация из столицы. 8 августа 1941 года вместе с группой писателей Москвы Цветаева с сыном на теплоходе отчалила от Химок. Провожали её Б.Пастернак и поэт Боков.

До Чистополя ходу 10 суток. Город не мог обеспечить работой массу эвакуированных. Чтобы прокормить себя и сына, Марина Ивановна уехала в Елабугу, и сняла комнату за занавеской в доме Бродельщикова.

Необъяснимый страх, неустроенность преследовали упавшую духом женщину. Отчаяние найти работу подсказало ей обратиться к Асееву и драматургу Тренёву, занимавшими высокие должности в Чистополе. С этим поехала в город. Однако напрасно. 26 августа фиолетовыми чернилами на части листа в линейку написала: «В Совет Литфонда. Прошу принять меня на работу в качестве судомойки в открывающуюся столовую Литфонда»… И даже в столовой не нашлось места поэтессе.

Вехами трагической жизни Марины Ивановны были: смерть дочери Ирины, эмиграция, арест сестры Анастасии в 1935 году, арест дочери Ариадны, расстрел мужа, холодность сына…

Отчужденность от литературы, неумение идти в ногу со временем, энергия, не имеющая выхода, желание любви и быть любимой, и одиночество, окончательно пригнули Марину Ивановну к земле. Думы о смерти были неотвязными. Из клубка трагедий обозначилась спасительная, как посчитала Марина Ивановна, ниточка, которой и воспользовалась…

31 августа 1941 года, дождавшись, когда дом опустел, в сенях избы, в состоянии глобальной депрессии, надела на шею веревку, оставив три письма. Первое Муру со словами: «Мурыга, прости меня… Я больше не могу, я больной человек. Так лучше. Дальше было бы хуже»… В письме к Асееву и тем, кто будет хоронить (к общественности) просила помочь сыну и не оставлять в беде.

2 сентября на гроб Марины Ивановны Цветаевой сердобольные соседи бросили по горсти земли. Любимец сын, на похоронах матери не присутствовал.

Б.Пастернак так отозвался о нем: «Мур был красивый, … Продолжение »