1 ноября 1920 года Бунин сообщил Куприну из Висбадена: "Милые, ненаглядные Куприны… Квартира у нас будет 15 – 20 ноября, едем в Париж, в номера пока. Так что, Ваше благородие, до скорого, надеюсь, свидания. Ваш Бунин".
Бунин помог Куприну снять в парижском квартале Пассии четырехкомнатную квартиру рядом с своей. Иван Алексеевич любил порядок во всем, был мнительным, одевался по французской моде, всюду выставлял свое дворянское происхождение, позволяя себе снисходительно относитья к соотечественникам – эмигрантам. Александр Иванович во многом был противоположность Бунину, и к тому же любил выпить, да и раньше недолюбливал его "аристократизм".
Со временем отношения писателей, как описывала в своей книге Ксения Куприна об отце: "… стали еще более далекими. Постепенно накопилось столько неприязни, что имя Бунина в нашей семье стало нарицательным".
Дружба двух писателей закончилась после вручения Ивану Алексеевичу Нобелевской премии, на которую претендовал и Куприн, и И.Шмелев. Шмелев спокойно отреагировал на вручение, а Куприн негативно, написав на лауреата эпиграмму, под названием "К поэту".
Поэт, наивен твой обман,
К чему тебе прикидываться Фетом.
Известно всем, что просто ты Иван,
Да кстати и дурак при этом
Бунин оказался благороднее, отдав часть премии в фонд нуждающимся писателям – эмигрантам. Куприн попал в их число, получив из фонда, пять тысяч франков, приличную сумму по тому времени.
В эмиграции Александр Иванович думал, как и большинство соотечественников, что Советская Россия не выдержит разрухи, голода, вшей и восстановится монархия. По этому поводу в 1926 году он боевито писал в "Русской газете": "… печатная борьба с большевизмом, борьба прямая и открытая, без заигрывания, уверток и задних лазеек на всякий грядущий случай…". Это высказывание стало его программой. Во множестве статей звучали далеко не лестные слова о В.И.Ленине, А.М.Горьком и других деятелях партии и литературы.
Несмотря на это, душа Куприна оставалась русской. "Прекрасный народ, - высказывался он о французах, - но не говорят по-русски, в лавочке и в пивной - всюду не по – нашему. А значит это вот что – поживешь, поживешь, да и писать перестанешь. Есть, конечно, писатели такие, что их хоть на Мадагаскар посылай на вечное поселение – они и там будут писать роман за романом. А мне надо родное, всякое – хорошее, плохое – только родное".
Куприну захотелось домашнего уюта. Где найти его на чужбине? Вот и решил, для возрождения духа гатчинского "зеленого" дом снять дачу. Она нашлась в получасе езды от Парижа. Развел цветы, разбил грядки, принимал знакомых, друзей, но прежнего уюта не было и оттого отчаяние, тоска все чаще и чаще сжимали сердце писателя.
"Тяга к перемене мест" постоянно владела писателем. Расплатившись за дачу, вернулся в Париж и снял квартиру на бульваре Босенжур у гатчинской знакомой вдовы Збышевской. Здесь Александра Ивановича посетил князь Феликс Юсупов, родственник Николая II и участник покушения на Григория Распутина. И у вдовы Куприны долго не прожили, перебрались на бульваре Монморанси. Обстановка нового жилья позволила Куприну написать рассказ о коте "Ю – Ю" и повесть "Жанета", о главном герое Симонове, тоскующего по России.
Куприн имел определенный успех во Франции. Его произведения переводились на французский язык. В 1927 году в Париже вышел его сборник "Новые повести и рассказы". Затем книга "Купол св. Исаакия Долматского" и "Елань". По "Яме" была написана пьеса. Просмотрев ее в театре "Гран – Гриньоль", автор с огорчением сказал: "Совсем непохоже. А здорово страшно!".
В период эмиграции им написаны короткие очерки: "Мыс Гурон" о Югославии, "Париж интимный". Не забыта русская тема в рассказах: "Листригоны", "Светлана", " У Троице-Сергия", "Вальдшнепы" и в новеллах: "Ольга Сергеевна", "Каламбур", "Тень Наполеона", "Четверо нищих" и др. Теме любви посвящена повесть "Колесо". Однако, как заметил редактор эмигрантской парижской газеты "Возрождение" Г.Струве: "Как бы не оценило потомство Куприна, его будут судить главным образом по его дореволюционным произведениям".
Ромен Ролан по-своему оценил талант писателя. В своем письме от 12 июля 1923 года он обращался к нему: "Дорогой Александр Куприн! Я очень тронут тем дружеским вниманием, которое Вы мне оказали, прислав три Ваших книги… Я восхищен разносторонностью Вашего литературного гения и Вашей глубокой человечностью. Вы обладаете, в особенности, редким и характерным даром, заставляя оживать на страницах книг целые коллективы людей… Прошу Вас, дорогой Александр Куприн, считать меня своим преданным почитателем".
Куда бы судьба ни забросила русского человека, душа его все равно остается русской. В очерке "Родина" у Александра Ивановича звучат ностальгические ноты: "Живешь в прекрасной стране, среди длинных и добрых людей, среди памятников величайшей культуры, но все точно понарошку, точно развертывается фильм кинематографа. И вся молчаливая, тупая скорбь о том, что уже не плачешь во сне и не видишь в мечте ни Знаменской площади, ни Арбата, ни Поварской, ни Москвы, ни России".
В 1924 году русская эмиграция в Париже отметила 35-летие литературной деятельности Куприна. В адрес юбиляра поступило более 500 поздравлений. Саша Черный сказал: "…Александр Иванович Куприн – одно из самых близких и дорогих нам имен в современной русской литературе. Меняются литературные течения, ветшают формы; исканий и теорий неизмеримо больше, чем достижений, но простота, глубина и ясность, которыми дышат страницы Куприна, давно поставили его за пределы капризной моды и ответили ему прочное, излюбленное место в сознании не нуждающихся в проводниках читателей. Ибо нет в искусстве более трудного и высокого строя… Дорог нам, и с каждым днем все дороже и самый мир купринской музы".
Насколько "высоко" писателя ценили во Франции, говорит его письмо Ивану Заикину: "В декабре этого года будет 35 лет, как пишу, пишу, пишу, накатал 20 томов, с политикой еще больше, знаком каждому грамотному человеку в мире, а остался голый и нищий, как старая бездомная собака".
С 1928 по 1933 годы Куприн писал самую крупную вещь эмигрантского периода - роман "Юнкера". Это не только автобиографический пересказ, но и картины старой Москвы, так дорогой его сердцу. В романтической дымке повествования видятся Патриаршие пруды, Земляной вал, Иверская часовня, Екатерининский институт благородных девиц и еще многое, что отложилось в душе бывшего воспитанника Александровского военного училища.
В сентябре 1928 года Куприн посетил Сербию и написал очерк об этой стране. Король Сербии, Александр, лично присылал Куприну гуманитарную помощь – коробки папирос.
Болезни не оставляли Александра Ивановича, приходилось лечиться то в местечке Ош, то Лансу. В 1932 году он перенес тяжелое заболевание с нарушением зрения, почерка и ориентации. Больной отходил от эмигрантской прессы и политики. Его имя стало забываться. Для Бунина он, как будто, умер. "… года три тому назад, - вспоминал Иван Алексеевич, - приехав с юга, я как-то встретил его на улице и внутренне ахнул: и следа не осталось от прежнего Куприна! Он шел мелкими, жалкими шажками, плелся такой худенький, слабенький, что казалось, первый порыв ветра сдует его с ног, не сразу узнал меня, потом обнял с такой трогательной нежностью, с такой грустной кротостью, что у меня слезы навернулись на глазах… Все это и было причиной того, что за последние два года я не видел его ни разу, ни разу не навестил его: да простит мне бог – не в силах был видеть его в таком состоянии".
И.Шмелев и писательница Н.А.Тэффи раз в год посещали писателя. Тэффи говорила, что "давно уже слышались крики-призывы: "SOS! Куприн погибает!" Для них собирали, вернее, выпрашивали гроши. Всем уважаемый, всеми без исключения любимый, знаменитейший русский писатель не мог больше работать, потому что было очень, очень болен. И он погибал, и все об этом знали… Не он нас бросил. Бросили мы его. Теперь посмотрим друг другу в глаза".
Первая жена, Мария Карловна, узнав, о бедственном положении бывшего супруга, написала письмо с просьбой вернуться в Россию, обещая создать условия для жизни и творчества.
Александр Иванович был тронут ее вниманием, и дал ответ: "Ты совершенно права, мой ангел, Машенька: существовать в эмиграции, да еще русской, да еще второго призыва – это то же , что жить поневоле в тесной комнате, где разбили дюжину тухлых яиц. В прежние времена, ты сама знаешь, я сторонился интеллигенции, предпочитая велосипед, рыбную ловлю, уютную беседу в маленьком кружке близких знакомых и собственные мысли наедине… Теперь пришлось вкусить сверх меры от всех мерзостей, сплетен, грязи и притворства, подсиживания, мелкой мести, а главное, непроходимой глупости и скуки. А литературная закулисная кухня… Боже, что это за мерзость!.. Теперь все чаще и чаще возвращаюсь к воспоминаниям о Москве, к моей прежней детской Москве раньше как будто забытой мною совсем. Боль и тоска по родине не проходят, не притупляются, а все чаще и глубже. Пять лет! Работать для России можно только там… И все же не поеду… Там теперь нужны фельдшера, учителя, землемеры, техники… Что я умею и знаю?..".
Круг друзей Куприна по эмиграции сужался, но Бальмонт по-прежнему любил его и посвящал стихи.
Если зимний день тягучий
Заменила нам весна,
Почитай на этот случай
Две страницы Куприна…
Здесь в чужбинных днях, в Париже,
Затомлюсь, что я один,
И Россию чуять ближе
Мне всегда дает Куприн…
Так в России звук случайный,
Шорох травки, гул вершин
Той же манит сердце тайной,
Что несет в себе Куприн.
Это – мудрость верной силы,
В самой буре – тишина…
Ты – родной и всем нам милый,
Все мы любим Куприна.
Теплая переписка связывала писателя с великим художником России - И.Е.Репиным. "6 августа, 1924 год. Париж. Дорогой, прекрасный, милый, светлый Илья Ефимович! П.А.Нилус вычитал мне из Вашего письма тот кусочек, где обо мне. К великой моей радости, я узнал из этих слов, что Вы не окончательно забыли Вашего преданного друга и любящего почитателя – скромного скрибу Куприна. Крепко обнимаю Вас за это, протягивая длани от пыльного, горячего, ныне опустевшего, но все еще грохочущего Парижа до тихой и нежной зелени "пенатских " берез. Во Франции тоже есть, как диковинка, пять-шесть экземпляров берез, но – увы! – они не пахнут, даже если растереть их зазубренный листик в пальцах и поднести к носу.
Эмигрантская жизнь вконец изжевала меня, а отдаленность от Родины приплюснула мой дух к земле. Вы же живете бок о бок с ней, ненаглядной, и Ваш привет повеял на меня родным теплом…".
Илья Ефимович ответил Александру Ивановичу: "24 августа 1924г. "Пенаты". Милый, дорогой, сердечно любимый, сверкающий, как светило, Александр Иванович!!! Как мне повезло: письмо от Вас! Не верю глазам… И как Вы пишите! Ваши горячие лучи все сжигают, всякий лепет 80-летнего старца сгорит в могучих лучах Вашего таланта… О, как бы я теперь прочитал Вас!!! Милый друг, не сердитесь за назойливость, надоедливость - осчастливьте уже много, много осчастливленного старца… Обнимаю Вас – Илья Репин".
Что может быть слаще этих строк для страдающего сердца Александра Ивановича! В знак дружбы, Илья Ефимович прислал ему свой эскиз "Леший", который из-за отсутствия денег на лечение дочери вскоре с аукциона был продан. Куприн написал об этом художнику, и то прислал новый рисунок – портрет запорожца Абрама Лысого. Куприн получил последнее письмо от Репина незадолго до его смерти 29 сентября 1930 года. На тяжелую утрату писатель отозвался статьей: "Более чем половину столетия Репин был славой России и гордостью живописного искусства. Еще до сих пор мы, в изгнании и в рассеянии сущие, говоря о нашем незабвенном прекрасном Доме, упоминаем со вздохом и во множественных числах: "Да, у нас были Пушкины, Толстые, Репины, Глинки, Чайковские. Какое богатство! Весь мир произносит их имена с благоговением!"
О том, как жилось Куприну в Париже, литератор Н. Рощин вспоминал: "Знаменитый русский писатель жил в великой бедности, питаясь подачками от тщеславных меценатов, жалкими грошами, которые платили хапуги – издатели за его бесценные художественные перлы, да не очень прикрытым нищенством в форме ежегодных "благотворительных " вечеров в его пользу". К тому же: подводило зрение, походка становилась осторожной и весь он, как бы усох, а одежде не позавидовал бы бродяга.
Видя, как муж от нужды все ниже и ниже опускает голову и редко садиться за перо, верная Елизавета Морицовна решила поправить финансовое положение: открыла дело – переплетную мастерскую. Затея принесла убытки. Была сделана еще попытка с книжным и писчебумажным магазинчиком, но и его пришлось закрыть. Страх за дочь тоже добавлял страданий Куприну. Он не одобрял ее работу манекенщицей. По стечению обстоятельств девушка была замечена известным французским режиссером Марселем Лербье и снялась в его пяти фильмах. Будут и еще приглашения.
Последние годы Куприна перед возвращением в Советский Союз описал П.Пильский в 1937 году в одной из рижских газет: "Вначале жить было можно… писал, работал во многих газетах…, но все постепенно съеживалось и угасало… Получал пособие от французского Министерства иностранных дел… Пришлось сначала сжиматься, потом нуждаться, наконец, почти голодать. Болезни довершили все".
Несмотря на физические и моральные страдания, Куприн надеялся вернуться на родину, т.к. считал: "… Работать для России можно только там. Долг каждого искреннего патриота – вернуться туда… Боль и тоска по родине не проходит, не притерпливаются, а все чаще и глубже… Я рвался на родину, преследуемый в то же время единственной мыслью: простит ли меня народ мой… Я не решался долгое время просить у Полпредства разрешения возвратиться в Советский Союз".
Глава 6
"… цветы на родине пахнут по-иному"
Поборов сомнения, а также предупреждения "друзей" об ужасах возвращения, Александр Иванович через художника И.Я.Билибина начал переговоры с советским полпредством во Франции о возвращении на родину. Все держалось в тайне до отъезда из Парижа. Разрешение было получено весной 1937 года.
Газета "Правда" дала сообщение о: "Возвращении Куприна в Советский Союз". 29 мая выехал из Парижа в Москву возвращающийся из эмиграции на родину известный русский дореволюционный писатель – автор повестей "Молох", "Поединок, "Яма" и др. – Александр Иванович Куприн".
31 мая 1937 года в Москве друзья на вокзале встречали Александра Ивановича, неузнаваемого из-за болезни, и его супругу. Дочь осталась в Париже выполнять контракт на киносъемках. Вначале Куприным для проживания выделили номер в гостинице "Метрополь".
31 мая в интервью газете "Известия", Куприн сказал. "В последние дни перед отъездом из Парижа меня охватило такое нетерпение, что я готов был идти в Москву пешком… Я счастлив, что, наконец, слышу вокруг себя родную русскую речь. Я никак не могу прийти в себя от радости, от чуда, что я снова у себя на родине… Я бесконечно признателен Советскому Правительству, давшему возможность мне вернуться в родную страну, оторванность от которой я так остро переживал все эти годы".
В июне Гослитиздат выпустил двухтомник произведений Куприна.
Июль-август Куприны провели в доме отдыха Литфонда в подмосковном Голицыне. Общее состояния Александра Ивановича вызывало тревогу. Врачи установили диагноз: "тяжелая форма рака пищевода", но было не до лечения, писателя влекла Гатчина. Его зеленый дом оказался занятым, пришлось поселиться в выделенной квартире в Ленинграде на Лесном проспекте – 66.
В начале октября 1937 года Александр Иванович поделился впечатлениями о пребывании на родине с сотрудником "Комсомольской правды": "За эти годы, что я провел вдали от родины, здесь возникло много дворцов, заводов и городов. Всего этого не было, когда я уезжал из России, но самое удивительное из этого, что возникло за это время, и самое лучшее, что я увидел на родине, это – люди, теперешняя молодежь, дети".
Государство окружило писателя вниманием и заботой. Елизавета Морицовна сообщала дочери в Париж 8 ноября 1937 года: "Мы приехали в Москву на праздник XX годовщины Великой Октябрьской революции. Папе прислали почетные билеты на трибуну. Нам все было прекрасно видно. Папа потрясен был грандиозным зрелищем! Сказал, что теперь я вижу, для советских граждан невозможного нет!"
После парада, в разговоре с корреспондентом "Литературной газеты", Куприн отметил: "Я видел на моем веку много разных парадов, но на них не было ничего, кроме муштры, солдатской шагистики, тупой выправки, нафабренных усов, звероподобных генералов и вахмистров. 7 ноября на Красной площади я видел народных бойцов, проникнутых достоинством и силой. Это был подлинный парад народа, уверенного в своей правоте, народа, который знает, за что он борется и ради чего он живет. Плакать хотелось от радости. Иногда даже не верилось, что я дожил до такого времени и такого зрелища на старой, видавшей виды Красной площади".
В декабре 1937 года в журнале "Огонек" был напечатан рассказ Куприна "Тень Наполеона", последняя прижизненная публикация.
Лето 1938 года Александр Иванович проводил на даче у знакомых в Гатчине. "Даже цветы на родине пахнут по-иному", - любил он повторять.
10 июля 1938 года ему стало плохо. "Скорая" доставила в больницу. Потребовалась срочная операция. Сил у Александра Ивановича преодолеть болезнь не оказалось. Последние слова его были обращены к жене: "… Посиди со мной, мамочка, так уютно, когда ты со мной, около меня! Мамочка, люблю смотреть на тебя… Вот, вот начинается, не уходи от меня, мне страшно". 25 августа сердце его остановилось. Поединок с жизнью закончился.
На другой день ТАСС сообщило о смерти писателя. Траурные строки поместила "Ленинградская правда", "Красная газета" и др. издания.
В некрологе Союза советских писателей сказано: "Куприн был одним из тех писателей – реалистов, который в 90-е годы прошлого столетия группировались вокруг горьковских сборников "Знание". Произведения, печатавшиеся в этих сборниках, выражали протест лучшей передовой части тогдашней интеллигенции против насилия и гнета самодержавия… Социальная ограниченность Куприна не дала ему возможности правильно понять Великую Октябрьскую революцию. За годы эмиграции Куприн понял, что жизнь возможна только в Советском Союзе. Он приветствовал свою родину, радостную и свободную, и мечтал о том, что напишет книгу о новых замечательных людях страны социализма. Болезнь и смерть не дали Куприну осуществить свою мечту".
Для прощания гроб с телом Александра Ивановича установили в Большом зале Дома писателей им. В.В.Маяковского. В почетном карауле стояли: М.Л.Слонимский, М.М.Зощенко, К.А.Федин, В.А.Луговской и др. Гражданская панихида состоялась 27 августа на квартире писателя, а похороны на Литературных мостках Волкова кладбища. Осенью следующего года на могиле установили гранитный памятник с плитой из черного полированного мрамора с лаконичной надписью: "Александр Иванович Куприн. 1870 – 1938".
Елизавете Морицовне Куприной в 1939 году Советское правительство назначило пожизненную пенсию. Литфонд и Союз писателей СССР оказывал ей всевозможную помощь. В квартире на Лесном проспекте она надеялась устроить музей, для которого собирала материалы, связанные с жизнью и творчеством мужа. Мечте не суждено было сбыться. Любящая, многострадальная, терпеливый друг в горести и радости, Елизавета Морицовна умерла в 1943 году в блокадном Ленинграде. Ее похоронили рядом с мужем.
Дочь, Ксения Александровна Куприна, вернулась в СССР в 1958 году, жила в Москве, работала актрисой в Малом театре. 18 ноября 1981 года Ксения Ивановна умерла на 73-ем году жизни и была похоронена в могиле родителей в Ленинграде.
В память об отце в 1971 году Ксения Александровна написала книгу "Куприн – мой отец". Во вступлении сказала: " Я была счастлива, что отец мой в конце своей многострадальной жизни обретет то, о чем он уже не смел мечтать: покой, прощение, любовь своего народа. Он так страстно тосковал по родине в течение семнадцати лет…". Заключительные слова книги: "… мой отец жив, жив в своих книгах, стоящих на полках миллионов советских людей" оказались пророческими.
7 сентября 1981 года в Наровчате Пензенской области в присутствии Ксении Александровны был открыт дом-музей и памятник Куприну. В музей она передала личные вещи отца, письма, рукописи, прижизненные издания его произведений и другие реликвии. Ежегодно тысячи почитателей Куприна посещают музей. С 1984 в нем проводятся купринский праздник, а с 2000 года – творческий конкурс – "Гранатовый браслет".
Куприна помнили и помнят. Среди воспоминаний о нем заметными остаются работы: М.К. Куприной - Иорданской, Е.М.Аспиза, И.А.Бунина, Э.М.Ротштейна и др. Первой крупной монографией о писателе стала П.Н.Беркова "А.И.Куприн. Кратко- биографический очерк", вышел в 1956 году. В 1960 - книга В.Афанасьева о Куприне. В 1981 книга О.Михайлова "Куприн", из серии "Жизнь замечательных людей" и т.д. Статьи о Куприне писала М.Шагинян, К.Паустовский, К.Чуковский и др.
В СССР писателя начали издавать с 1937 года. Вначале выпущены отдельные рассказы, затем 2-х томник избранных произведений. В 1953 году- 3-х томник, затем шести томник, а в 1964 году в приложении к "Огоньку" вышло собрание сочинений Куприна в девяти томах, со вступительной статьей К.И.Чуковского. В 2007 году вышел десятитомник. Миллионными тиражами издавали купринские рассказы и повести. Кинофильмы: "Гранатовый браслет", "Поединок", "Белый пудель" и другие остаются любимыми у зрителей и в наше время.
Не забыт Александр Иванович и в Гатчине. В центральной библиотеке его имени установлен барельеф, а перед зданием – памятник. Есть в городе и улица Куприна. С 1995 года в Гатчине проводится всероссийский кинофестиваль "Литература и кино". Главный приз, которого – ювелирная композиция "Гранатовый браслет".
Бывая в Одессе, каждый, кто читал купринский "Гамбринус", стремится посетить одноименный подвальчик на улице Дерибасовской, чтобы проникнуться духом, описанным писателем.
Слова К.Паустовского о Куприне, как бы обобщают выше сказанное: "Мы должны быть благодарны за все: за его глубокую человечность, за его тончайший талант, за любовь к своей стране, за непоколебимую веру в счастье своего народа и, наконец, за никогда не умирающую в нем способность загораться от самого незначительного соприкосновения с поэзией и свободно и легко писать об этом".
Читайте, перечитывайте Куприна, в его произведениях заложена правда жизни.