|
… друг друга мы любили!
Разлуки час потом ударил нам; На вечную любовь и здесь и там Мы поклялись… но клятве изменили: В разлуке мы других уже любили. Мы встретились потом; полусмеясь, Полувздохнув, ты помнишь ли, в тот час Друг друга мы почти шутя спросили: "Ты помнишь, как друг друга мы любили?" Будучи в преклонном возрасте он писал сыновьям: "Меня упрекали в холодности, главное указывали на то, что нет у меня любовных стихотворений… Но о любви своей мне всегда было писать и говорить стыдно. Что кому до этого за дело! Каждого пускать своим носом к себе в сердце!" С будущей женой, немкой лютеранского вероисповедания Анной Ивановной Штеммер (1830-1911), Майков познакомился в 1847 году. В 1852 году они обвенчались. Достоевский из Семипалатинска поздравлял их: "… Рад и ее и Вашему счастью, оно и прежде мне не было чуждо". В семействе Майковых будет четверо детей. Мажорные, чувства звучат у Майкова в стихотворении из цикла "Дочери". Новая, светлая звездочка В сумрак души моей глянула! Это она, моя девочка! В глазках ее уже светится Нечто бессмертное, вечное, Нечто, сквозь мир сей вещественный Дальше и глубже глядящее. Дочь подрастает, а вместе с этим растет и любовь к ней отца. Она еще едва умеет лепетать, Чуть бегать начал, но маленькой плутовке Кокетства женского уже видимы уловки: Зову ль ее к себе, хочу ль поцеловать И трачу весь запас лакающих названий – Она откинется, смеясь, на шею няни, Старушку обовьет руками горячо И обе щеки ей целует без пощады, Лукаво на меня глядит через плечо И тешится моей ревнивою досадой. Жизнь беспощадна, не щадит и детей. 21 февраля 1855 года в возрасте 11 лет умерла дочь Аполлона Николаевича - Вера. В письме к сыновьям Владимиру и Аполлону отец писал: "Это был такой ангел хранитель семьи, братьев и всех, с кем бы связала ее судьба. И у маленькой у нее была забота, чтобы всем было хорошо…" Ей было посвящено стихотворение-плач: Не может быть! не может быть! Она жива!.. сейчас проснется… Смотрите: хочет говорить, Откроет глазки, улыбнется, Меня увидит, обоймет И, вдруг поняв, что плач мой значит, Лаская нежно мне шепнет: "Какой смешной! О чем он плачет!.." Но нет!.. лежит… тиха, нема, Неподвижна. Через шесть лет после кончины дочери, тревожно звучит стихотворение Аполлона Николаевича "Мать": "Бедный мальчик! Весь в огне, Все ему неловко! Ляг на плечико ко мне, Прислонись головкой!.. Отклони удар, уйди, Смерть с своей косою! Мать дитя с своей груди Не отдаст без бою! Заслони средь всех тревог Все душой своею Жизни чудный огонек, Что затеплен ею! И едва он засветил – Вдруг ей ясно стало, Что любви, что чудных сил Сердце в ней скрывало!.. 8 О цензуре николаевской России П.А.Плетнев писал Я.К.Гроту еще в 1851 году: "…цензура покамест похожа на удава, который инстинктивно бросается душить все, что дышит". При царствовании Александра II в России наступила "оттепель": демократичнее стало общество, цензура ослабла, вернулись из каторги, оставшиеся в живых декабристы и т.д. Смелой по содержанию прозвучала эпиграмма, написанная Майковым в 1856 году на высшую знать России: Бездарных несколько семей Путем богатства и поклонов Владеют родиной моей. Стоят превыше всех законов, Стеной стоят вокруг царя, Как мопсы жадные и злые, И простодушно говоря: "Ведь только мы и есть Россия!" Свой взгляд на борьбу с недобросовестными чиновниками Майков изложил в другой эпиграмме: С народом говори, не сдержанной боязнью Придворных развратить, а паче же всего Чиновников. О, царь, начни за воровство На Красной площади казнить торговой казнью. Далекий от политики Аполлон Николаевич по-своему, восторженно, отреагировал на отмену крепостного права в России в 1861 года, посвятив этому событию несколько стихотворений, в том числе и "Картинка" (после манифеста 19 февраля 1861г.): …И пришлося ей, младенцу, Старикам прочесть Про желанную свободу Дорогую весть Самой вести смысл покамест Темен им и ей, Но все чуют над собою Зорю новых дней… Вспыхнет, братья, эта зорька! Тьма идет к концу! Ваши детки уж увидят Свет лицом к лицу!.. Воля, братья, - это только Первая ступень В царство мысли, где сияет Вековечный день. В этом же году Майков написал стихотворение "Поля". В телеге еду по холмам; Порой для взора нет границ… И все поля по сторонам, И над полями стаи птиц… Я еду день, я еду два – И все поля кругом, поля! Мелькнет жилье, мелькнет едва, А там поля, опять поля… Но где же люди? Ни души Среди безмолвных деревень… Не верится такой глуши! Хотя бы встреча в целый день!.. Это стихотворение имело большой успех не только у читающей публики, но и на чтении автором в различных аудиториях. В одной из них присутствовал агент III отделения, который докладывал начальству: "Стихотворение это произвело фурор и глубокое впечатление и служит предметом всеобщего разговора. Все видят в этой картине изображение России и впадают в какую-то невыразимую тоску. Неизвестно, было ли оно процензуровано". Анализируя положение России после реформы, Майков писал 15 сентября 1861 года М.Н.Каткову: "… все что было зло на новое, что только носило маску либерализма, поспешило вдруг проявиться во всем блеске николаевщины; во всем и везде видны заговоры, словом, обычное тупоумие выплывает теперь на всех ступенях общества, и науке и свободному развитию мысли предстоит, вероятно, новое гонение…" Негодование вызвало у некоторых царедворцев стихотворение Майков "Другу Илье Ильичу", в котором был усмотрен пасквиль на Александра II. … И пусть кричат слепцы: ты деспот! Ты тиран! Не слушай! Это толк распущенных славян, Привыкшим к милостям и грозам деспотизма! Тиран ты – но какой? Тиран либерализма! А с этим можешь ты – не только все ломать, Не только что в лицо истории плевать, Но, тиская под пресс свободы, - половину Всего живущего послать под гильотину! Дело дошло до министра внутренних дел России П.А.Валуева. Министр просвещения А.В.Головин обратился с письмом к великому князю Константину Николаевичу: "Посылаю Вашему Величеству при сем стихи Майкова, пропущенные московскою цензурою, как мне сказал сегодня Валуев, вследствие усиленной просьбы редактора Каткова. Признаюсь, что я не пропустил бы их, несмотря на все желание мое простора печатному слову. Трудно поверить, чтобы в этих стихах не было прямого порицания действий государя, и чтобы автор желал просто сопоставить администратора прежнего времени и нынешнего…" Дело закончилось в пользу Майкова, о чем писал Ф.И.Тютчев Каткову: "Великий князь наследник прочел вслух государыне стихотворение, и они не нашли никакой черты, в которой автор имел бы в виду государя, причем государь наследник сказал со своей стороны, что он "умеет читать между строчками" В 1863 году в сборнике поэтов "Гражданские мотивы" были напечатаны три стихотворения Майкова, в том числе и "После бала": …Гирлянды дам сидят в гостиной; Забава их хула и ложь; Танцует в зале молодежь – Девицы с уст улыбку гонят, По лицам их не разберешь, Тут веселятся иль хоронят… Вы сами бьетесь в ералаш, Чинопоколнствуете, лжете, Торгуете и продаете И это праздник званый ваш!.. В этом стихотворении критик М.Е.Салтыков-Щедрин не нашел гражданских мотивов, а посчитал, что ему место в сборнике "Эротическо-гражданских стихотворений". 9 Одним из направлений творчества Майкова было возрождение исторической памяти русского народа, без которой, как он считал, не может существовать Россия. С этой целью был сделан для широкого читателя один из лучших переводов "Слово о полку Игореве". В дневнике есть запись: "Еще в 1844 года, когда я принялся за изучение русской старины и за "Слово о полку Игореве" запала во мне и первая мысль о переводе "Слова". Правда, писатель И.А.Гончаров отрицал подлинность этого произведения, а Достоевский советовал переводчику переложить "Слово" на современную рифму". Тем не менее, автор остался верен себе. В процессе работы Майков сообщал Достоевскому: "Я все перечитываю бездну книг для "Слова о полку Игореве", пишу введение к нему, хочется, чтобы было хорошо, т.е. не срамно со стороны научной… Вообще мне хочется, чтобы это был мой маленький monumentum, приношение мое на "алтарь отечества". В предисловии автор писал: "Несмотря на семь веков, отделяющих нас от его певца, он (певец) чрезвычайно близок к нынешней нашей литературе. Его поэма точно зародыш, таящий в себе все лучшие качества последней… Чувствуется, несмотря на перерыв многих веков, один и тот же гений в творчестве лучших людей тогда и ныне…" Закончив работу, Майков сообщи историку М.А.Максимовичу: "Четыре года я посвятил этому труду, и наконец он появился в печати… Мне все казалось, что я исполняю как будто какой-то долг, и поэтому обязан исполнить его строго и свято, сил не жалеючи". Первое чтение "Слова" состоялось в доме цензора А.В.Никитенко 13 октября 1867 года. Свое мнение о переводе, И.Гончаров изложил в письме к И.Тургеневу 22 января 1868 года: "Перевод талантливый, поэтичный, так что поэма сделается популярной книгой, а не археологической загадкой. Он отлично воспользовался старым языком: как-то сумел в этот старый мех влить новое вино, что и мог сделать только талант, а не ученый". Хрестоматийным стал цикл стихов "Отзывы истории", написанный Майковым в разные годы. В цикл вошли: "Емшан", "В Городце в 1263 году", "У гроба Грозного", "Стрелецкое сказание о царевне Софье Алексеевне", и др. Стихотворение об Иване Грозном заканчивается словами, обращенными в будущее: … Да! Мой день еще придет! Услышится, как взвыл испуганный народ, Когда возвещена была царя кончина, И сей народный вой над гробом властелина – Я верую – в веках вотще не пропадет, И будет громче он, чем этот шип подземный Боярской клеветы и злобы иноземной. Философ Вл.Соловьев писал о стихотворении: "Нельзя, конечно, заподозрить гуманного поэта в сочувствии злодеяниям Ивана IV, но они вовсе не останавливают его прославления, и в конце он готов даже считать их только за "шип подземный боярской клеветы и злобы иноземной". Майков высоко ценил деятельность царя-преобразователя Петра I, посвятив ему стихотворения: "Кто он?" и "Сказание о Петре Великом". В нем сказано: … Как по морю, морю Ладожску Едет-катит Петр- царь на поиски, Сам сидит в корме на лодочке, Золотым рулем поворачивает… Ф.М.Достоевскому поэт писал 7 марта 1868 года: "Мы все будем гордиться Петром, простив ему кое-что". Позднее, в 1888 году эту же мысль Аполлон Николаевич изложил и в письме жене: "… признаю гений Петра и необходимость его реформ…" В 1865 году в Петербурге отмечалось 100летний юбилей М.В.Ломоносова. Майков стал одним их организаторов этого торжества, целью которого было "сознательно почтить память великого праотца самостоятельности русской мысли, первого, который дал русскому уму веру в себя". 7 апреля на торжественном обеде Майков прочитал первый вариант стихотворения "Ломоносов". Цензор А.В.Никитенко отметил, что стихи хороши, только сильно направлены против немцев". Это же отметил и министр внутренних дел России П.А.Валуев. Автор подчинился высокому мнению. Издателю М.Н.Каткову он писал: "Стихотворение переделано во многих местах, почему прошу печатать с этого последнего оригинала, а прежний, порвать. Желательно бы мне было, чтобы пьеса была напечатана и в "Московских ведомостях" и в "Русском вестнике". … Наукой осиян и рвеньем К величью родины горя, Явился ты – осуществленьем Мечты великого царя! Твоею ревностью согретый, Очнулся русский дух с тобой: Ты лучших дел Елизаветы Был животворною душой, Ты дал певца Екатерине, Все цело жил в ее орлах, И отблеск твой горит и ныне На лучших русских именах. В 1877 началась русско-турецкая война из-за господства на Черном море. К ней присоединилось национально-освободительное движение Болгарии против многовекового турецкого господства. Россия выступила на стороне болгар. Война закончилась подписанием летом 1878 года Берлинского трактата, по которому России вернули часть Бессарабии и присоединили Карас, Ардаган и Батум.О панславянизме, культурном и политическом течение, в основе которого лежало объединение славянских народов Европы на этнической основе, Майковым написан цикл "Из славянского мира". В одном из них - "Никогда", описана первая встреча славян с римлянами. Заканчивается стихотворение предупреждением: … И вкруг павших в бое Победители стоят В изумленьи сами; В легионах недочет: Целыми рядами Мертвых, раненых кладут… Сам, с разноплеменной Свитой, кесарь подскакал, Мрачный и смущенный… И задумчиво к горам Обратил он взоры; Грозно смотрят из-за туч Сумрачные горы; Стая темная орлов Из-за туч несется; Словно гул какой оттоль Смутно раздается… Смотрит царь – и вдруг велит Стан смыкать свой ратный И полки переправлять За Дунай обратно. 10 В "Отечественных записках", "Современнике" и других печатных изданиях публиковались не только стихи Майкова, но и его обзоры, статьи о художественных выставках и самих художниках. На правах знатока живописи автор им советовал: "… Если вы, например, пишете ураган, то помните при каждом ударе кисти, что делается в это время с деревом, с тростником, с людьми, с облаками, с животными и пр. Если пишете вид природы в солнечный жар, то помните, что дубу, липе должно быть тоже жарко, и они склоняют листву…" Видя в картинах И.К.Айвазовского "верность природе", Майков написал статью, в которой говорилось: "Художник и природа – это два соперника. Художник вступает в бой с природой. Один, как г. Айвазовский, говорит ей, полный сознания сил: "Я поймаю тебя" – Айвазовский действительно поймал ее; другим это не удается". В знак дружбы Иван Константинович подарил поэту свою картину "Закат на море". Под ее воздействием Майков написал стихотворение. Стиха не ценят моего Ни даже четвертью червонца, А ты даришь мне за него Кусочек истинного солнца. Кусочек солнца твоего! Когда б стихи мои вливали Такой же свет в сердца людей, Как ты в безбрежность этой дали И здесь, вкруг этих кораблей… Каким бы даром благодатным Считал свой стих, гордился б им, И мне бы пелось, вечно пелось, Своим бы солнцем сердце грелось, Как нынче греется твоим! В стихотворении несколько раз повторяется слово "солнце", за которым скрываются и иные смыслы. В стихотворении "Летний дождь" произошло чудесное превращение одного золота в другое. "Золото, золото падает с неба!" – Дети кричат и бегут за дождем… - Полноте, дети, его мы сберем, Только сберем золотистым зерном В полных амбарах душистого хлеба. В другом стихотворении "Под дождем" солнце выполняет роль клетки для влюбленных, с последующей их бурей чувств. Помнишь: мы не ждали ни дождя, ни грома, Вдруг застал нас ливень далеко от дома; Мы спешили скрыться под мохнатой елью… Не было конца тут страху и веселью! Дождик лил сквозь солнце, и под елью мшистой Мы стояли точно в клетке золотистой; … Ты ко мне прижалась, в страхе очи жмуря… Благодатный дождик! Золотая буря! В стихотворении "Гроза" поэт мастерски обыгрывает солнце: … Промчался вихрь – пять-шесть мгновений - И, в встречу солнечным лучам, Встают серебряным карнизом Через все небо ворота. … Где царство солнца и лазури! Где блеск полей, где мир долин! Но прелесть есть и в шуме бури, И в плеске ледяных градин. Таким образом, солнце – символ жизни и возрождения, прошло через все творчество поэта. В одном из поздних его стихотворений есть строки: Вчера – и в самый миг разлуки Я вдруг обмолвился стихом – Исчезли слезы, стихли муки, И точно солнечным лучом И близь, и даль озолотило… Исторический цикл дополняют переводы белорусских и сербских народных песен, а также переводы Гёте и вариации из Гейне. 11 Теплая дружба связывала Аполлона Николаевича с Федором Ивановичем Тютчевым многие годы. Майков писал своему биографу М.Л.Златковскому: "Знакомство с Тютчевым и расположение ко мне, всё скреплённое пятнадцатилетней службой вместе и частными беседами и свиданиями, окончательно поставило меня на ноги, дало высокие точки зрения на мир, Россию и её судьбы в прошлом, настоящем и будущем, и сообщило тот устой мысли, на коем стою теперь и на коем воспитываю своё семейство". Тютчеву Майков посвятил и пьесу "Странник" и стихотворение. Народы, племена, их гений, их судьбы Стоят перед тобой, своей идеи полны… Но грустно зрячему бродить между слепых, "Поймите лишь, - твердит, - и будет вам прозренье! Поймите лишь, каких носители вы сил, - И пусть осветится, и все падут сомненья, И дастся вам само, что жребий вам сулил!" Прочитав стихотворение, Ф.М.Достоевский, по воспоминанию Майкова: "воскликнул: "Да, да, поймите лишь! именно, именно, только бы поняли! Да нет, не поймут!.." С Ф.М.Достоевским Майков познакомился в кружке Петрашевского. Затем у Федора Михайловича произошла трагедия: арест, содержание в Петропавловской крепости, гражданская казнь и омский острог на годы. И в это время Аполлон Николаевич не оставил каторжанина. После его возвращения они еще больше сблизились не только на литературном поприще, но и на духовной основе. Федор Михайлович имел трудный характер, но в Майкове увидел человека с тонкой душой, способного сопереживать чужому горю. "Я Вас называю другом, - писал Федор Михайлович Майкову, - незабвенным и чувствую в моем сердце, что название правильно: мы с Вами такие давнишние и такие привычные, что жизнь, разлучившая и даже разводившая нас иногда, не только не развела, но даже, может быть, свела нас окончательно". Друзьям Достоевский советовал: "Читайте Майкова, глубже вчитывайтесь в него... Это истинный поэт, и каждое слово его дорого". Длительная дружба и переписка связывала Майкова с Я.Полонским. Находясь в 1857 году в Баден Бадене, Яков Петрович в письме к Штакеншнейдер просил: "Передайте Майкову мысль завязать со мной стихотворную переписку. Можно будет задать себе кое-что высказать в этом смысле". Аполлон Николаевич тут же откликнулся на просьбу. Полонский! суждено опять судьбою злою Нам розно дни влачить; Меж тем моя душа сроднилась уж с тобою - Ей нужно так любить! Да! в мире для нее нужна душа другая, Которой бы порой Хоть знак подать, что мы, друг друга понимая, Свершаем путь земной! Полонский не заставил себя ждать с ответом, описав в стихотворной форме жизнь отдыхающих на курорте. Возвратившись из Европы, Майков записал в альбом Якова Петровича: Твой стих, красой и ароматом Родной и небу и земле, Блуждает странником крылатым Между миров, светя во мгле. Люблю в его кудрях я длинных И пыль от Млечного Пути, И желтый лист дубов пустынных, Где отдыхал он в забытьи; Стремится речь его свободно; Как в звоне стали чистой, в ней Закал я слышу благородной Души возвышенной твоей. Затем ему посвятил стихотворение. Тому уж больше чем полвека, На разных русских широтах, Три мальчика в своих мечтах За высший жребий человека Считая чудный дар стихов, Им предались невозвратимо… И старики с своих высот – На них, казалося, взирали, И улыбались меж собой, И их улыбкой одобряли… Те трое были… милый мой, Ты понял?.. Фет и мы с тобой… Насколько Яков Петрович ценил дружбу с Майковым видно из его письма к драматургу А.Н.Островскому: "Единственный человек в Петербурге из числа пишущих, с которым сошелся я – это А.Н.Майков". Дружил Аполлон Николаевич с Афанасием Афанасьевичем Фетом. В одном из писем в начале февраля 1889 года он писал ему: "Я выразил в своих стихах тебе именно то, что люблю в твоих. Да на это свое свойство ты сам когда-то указывал. Помнишь ли, ты говорил, что только то и есть поэзия, когда поэт бросается с пятого этажа? Но вот ты и бросился, и это меня всегда пленяло и пленяет, и на это я хотел указать в моем послании, попробовав сам пуститься за тобою. Благополучно ли путешествие – не знаю". На пятидесятилетний юбилей творчества Фета Майков откликнулся стихотворением: … Тебе знакома, Фет, знакома эта радость! Таких трофеев полн тобой созданный храм! И перейдут они в наследие векам, И свежесть сохраняя и аромата сладость, Играя радуги цветами, - и одним Помечены клеймом и вензелем твоим! Муза связывала Майкова с поэтом-любителем великим князем Константином Романовым, который посвятил ему два стихотворения. Аполлон Николаевич ответил ему посвящением: Зачем смущать меня под старость! Уж на покой я собрался – Убрал поля, срубил леса, И если новая где зарость От старых тянется корней, То это бедные побеги, В которых нет уж прежних дней Ни величавости, ни неги… И вот – нежданно, к нелюдимому, Ваш стих является ко мне И дразнит старого, как в зиму Воспоминанье о весне. К Аполлону Николаевичу, как мастеру стихосложения, часто обращались начинающие авторы. Среди них был и воронежский мещанин, безызвестный поэт Иван Савич Никитин. Вышел ли он на российскую поэтическую дорогу не известно, если бы не местный любитель поэзии, который отвез подборку его стихов к Майкову в Петербург. Возвратясь, ходатай пересказал Никитину свой разговор с поэтом: "… Аполлон Николаевич одобрил решительно все ваши стихотворения, не исключив ни одного, потому что везде нашел прекрасные мысли, темы, предметы, содержание, нашел, что они и извивались в первый раз в стихах прекрасно; поэтому он сказал, что поэтическое дарование в вас, несомненно". Майков давал профессиональные советы Никитину в деле выбора тем для стихов и их воплощений. "Старайтесь, советовал он,- сжатее и экономнее в красках, то есть вы описываете лес, что ли, или степь, - уж не суйтесь разом показать их и летом, и осенью, и весною, и зимою, и в утро, и в полдень, и ночью… Другое дело будет, если я сосредоточился на один момент, въехал душой в его душу, да и рассказываю: это будет жизнь, а то – живописное рассуждение". Так в созвездии русских поэтов средины XIX века зажглась новая яркая звезда Никитина Майков нашел в лице Ивана Савича понимающего товарища и делился с ним в письмах не только истоками творчества, но и сокровенными мыслями. "Знаете, - писал он новому другу, - что я завидую Вам? Завидую тому, что Вас воспитала и вскормила сермяжная Русь, следовательно, Вы должны знать ее лучше меня; и у неё-то, батюшка, и надо почерпать поэзии. У меня юность прошла на греках и на римлянах… А что этот мир идеальный мир перед живым и близким?" В одном из писем поэт писал Никитину о своем процессе творчества: "Когда душа моя разрядилась стихами, в ней все угасает. Пьеса хороша, и кажется, что породившие ее страдания были необходимы: без них не было бы мне минуты великого блажнества-творчества". Майков считал, что каждое стихотворение должно пойти через раны души, и быть обработано так, чтобы засверкать всеми гранями. "Счастливое стихотворение, как счастливый ребенок в сорочке, рождается соответствующе и в форме", - говорил поэт. 12 Творчество, будь то художника, писателя или поэта лежит вне законов природы. Импульс вдохновения может возникнуть в любую минуту, и так же быстро угаснуть, если его не поддержать. Об этом сказано в стихотворении Майкова "Мысль поэта". О мысль поэта! Ты вольна, Как песня вольной гальционы! В тебе самой твои законы, Сама собою ты стройна! Кто скажет молнии: браздами Не раздирай ночную мглу? Кто скажет горному орлу: Ты не шныряй под небесами, На солнце гордо не смотри И не плещи морей волнами Своими черными крылами При блеске розовой волны. К этому же выводу поэт обращался и в более зрелом возрасте: Мысль поэтическая – нет! – В душе мелькнув, не угасает! Ждет вдохновенья много лет И, вспыхнув вдруг, как бы в ответ Призыву свыше воскресает… Дать надо времени протечь, Нужна, быть может, в сердце рана – И не одна, - чтобы облечь Мысль эту в образ и извлечь Из первобытного тумана. Литераторами конца XIX века Майков воспринимался как наследник гармонической поэзии. Диапазон тем его поэзии удивлял современников. Это были циклы стихов: "Из восточного мира", "Подражания древним", "Из славянского мира", "Новогреческие песни", "Отзывы жизни", в которых "столпились "Века и народы", и др., а также эпиграммы, посвящения, трагедии. Сделал он переводы Г.Лонгфелло, А.Мицкевича, Байрона, Гете, Гейне, и для "Сборника памятников народного творчества в Северо-западном крае" перевел семь белорусских песен. Им написаны поэмы: "Две судьбы", "Машенька", "Сны". О том, как поэт работал над поэмой "Две судьбы" видно из его записи: "Изучение философских систем породило пьесу, которая писалась долго, или, лучше сказать, за которую я принимался несколько раз, обделывая то одно, то другое лицо, смотря по тому, находился ли я под влиянием стоицизма или эпикуреизма". В.Г.Белинский так отозвался о поэме: "Талант г. Майкова, подавший такие прекрасные надежды, развивается и идет вперед; доказательство – его поэма, богатая поэзией, прекрасная по мысли, многосторонняя по мотивам и краскам". Пройдет время и автор самокритически отнесется к своей поэме, посчитав неудавшейся, из-за того, что "…мотивы взяты, но неопределенна, не сознана общая мысль поэмы; в герое несколько общих черт, рассуждения о любви, отношения к свету, - все заученное, ходившее тогда в литературе с легкой руки Ж.Занд". Не без влияния Белинского, с уклоном к "натуральной школе", Майков написал поэму "Машенька", изданную в 1846 году в некрасовском "Петербургском сборнике". Во вступлении к поэме, автор изложил фабулу: Куда как надоел элегий современных Плаксивый тон; толь дело иногда Послушать старичков-рассказчиков почтенных Про молодости их удалые года,- Невольно веришь им, когда, почти с слезою, Они, смотря на нас, качая головою, Насмешливо твердят: "То ль было в старину!" Теперь из их времен я свой рассказ начну. Хоть он в моих устах теряет сто процентов; Хоть ныне далеки мы от блаженных дней, Дней буйных праздников, гусарских кутежей, Уездных Ариадн, языковских студентов; Хоть этих лиц теперь почти уж боле нет, Хотя у нас теперь иные люди, нравы, - Но все еще поймем мы были прошлых лет И дедов старые проказы и забавы. О "Машеньке" Виссарион Григорьевич благосклонно заметил: "Сюжет даже не нов. Но в художественном произведении дело не в сюжете, а в характерах, в красках и тенях рассказа… Лучшая сторона новой поэмы г. Майкова – то, что на вульгарном языке называется соединением патетического элемента с комическим, которое, в сущности, есть не иное что, как умение представлять жизнь в ее истине. Этой истины много в поэме". Поэму "Сны" Майков писал почти пять лет. За это время он несколько раз ее переделывал. Неполный текст ее он прочитал А.В.Никитенко, который записал в дневнике: "На днях Майков читал у меня свое новое стихотворение "Сны". Оно написано уже в другом духе, чем последние две пьесы. Я советую Майкову не вдаваться ни в какие суетные учения или партии, а быть просто художником, к чему у него истинное призвание". Цензура прошла по поэме нещадно, допустив к публикации в "Русском слове" в 1859 году. Гончаров писал автору свое впечатление о поэме: "Я, собственно, я – не шутя слышу в ней Данта, то есть форма, образ, речь, склад. Но говорят о ней - скажу откровенно – мало. Причина тому, конечно, Вам понятна: поэма не вся напечатана, из нее вырезано сердце, разрушена ее симметричность, словом, она искажена и со стороны архитектуры, и со стороны мысли. По-моему, ничто так сильно не доказывает Вашего искреннего и горячего служения искусству, как эта поэма: Вы создали, не заботясь цензуре, о печати, Вы были истинный поэт в ней и по исполнению, столько же и по намерению". Находясь в Ницце, Аполлон Николаевич прочитал первый вариант поэмы, находящемуся там П.А.Вяземскому, который сказал, что в ней "много поэзии и действительности". Видимо, поэма понравилась и декабристу С.Г.Волконскому, который в это время лечился в Ницце на лечении. В его архивах хранилось несколько ее списков. 13 Летом 1887 года Аполлона Николаевича снова потянуло в путешествие. На этот раз в Турцию, история которой навеяла стихотворение. Заалел, горит восток… Первый луч уж брызнул… Мчится В встречу солнцу ветерок… Пошатнулся и клубится И летит туман, летит… Что ж в волнах его метели И алеет и блестит? Легионы ль полетели На Царьград, на славный бой?.. То их вождь - на колеснице И с поднятою рукой, И в венце, и в багрянице… Тени прошлого? Но нет! Скрылся поезд триумфальный, На поверхности зеркальной Все стоит зеленый след… В апреле 1888г. русское литературное общество отпраздновало полувековой юбилей творчества А.Н.Майкова. В "Автоэпиграмме" поэт писал: Устал я жить, устал любить И трепетать за все святое! Любовь – цель жизни, может быть, Но и ярмо мое земное. По случаю знаменательной даты император Александр III пожаловал Аполлона Николаевича в тайные советники, что повлекло за собой увеличение пенсии, которую будет тратить на помощь молодым литераторам и благотворительность. На торжественном вечере в адрес юбиляра было сказано много теплых слов. Так, брат покойного драматурга А.Н.Островского Михаил Николаевич, рассказал о впечатлении, которое произвело на него стихотворение Майкова "Рыбная ловля": "Я никогда не забуду, с каким восторгом он читал ваше стихотворение "Рыбная ловля", посвященное и ему в числе многих других любителей рыбной ловли, помню, с каким умилением он повторял те места вашей поэмы, где вашею художественною, но трезвою кистью рисуются картины нашей природы". И.А.Гончаров писал юбиляру, что его дружба с ним на протяжении этого времени "никогда ничем не омрачалась, не охлаждалась и была всегда тепла, чиста и светла". Словесный портрет Аполлона Николаевича сохранил для нас хорошо знавший его Опочин, который писал: "Прямые, седеющие, но еще с большой темнотой волосы его (Майкова) лежали непослушными прядками на голове, вокруг щек с подбородком свисала и кругами вились аккуратная бородка, из-за толстых очков смотрели пристально многодумные глаза. Все было быстро и в то же время необычно сложно в этой фигуре. Казалось, что такие люди попадаются на каждом шагу. Но стоили заговорить ему – и вы начинали думать, что Аполлон Николаевич Майков один на целом свете. В обращении его была какая-то сухость или, может быть, строгость, но это не отталкивало от него, а наоборот, привлекало, словно блеск старого золота. Какая-то значительность была в каждом его жесте, в каждом движении. Ни одно слово, срывавшееся с его губ, не могло замереть в воздухе, не приковав к себе вашего внимания. Мне казалось, что таковы именно были все пророки и апостолы". В конце жизни у Аполлона Николаевича обострились религиозные чувства. На эти темы он пишет много стихотворений, и среди них: Когда гоним тоской неумолимой, Войдешь во храм и станешь там в тиши, Потерянный в толпе необозримой, Как часть одной страдающей души, - Невольно в ней потонет твое горе, И чувствуешь, что дух твой вдруг влился Таинственно в свое родное море И заодно с ним рвется в небеса… Поискам христианской истины посвящено стихотворение – "Пустынник" И ангел мне сказал: иди, оставь их грады, В пустыню скройся ты, чтоб там огонь лампады, Тебе поверенный, до срока уберечь, Дабы, когда тщету сует они познают, Возжаждут Истины и света пожелают, Им было б, чем свои светильники возжечь. Поэт считал, что не хлебом единым должен жить человек: О Боже! Ты даешь для родины моей Тепло и урожай, дары святого неба,- Не хлебом золотя простор полей, Ей также, Господи, духовного дай хлеба! Показателем духовности поэта является "Завет старины", по первому названию - "Молитва": … Труден в мире, Русь родная, Был твой путь; но дни прошли – И, в свой новый век вступая, Ты у господа моли, … Чтоб, в вождях своих сияя Сил духовных полнотой, Богоносица святая, Мир вела ты за собой В свет – к свободе бесконечной Из-под рабства суеты, На исканье правды вечной И душевной красоты… Аполлон Николаевич письменно попросил прокомментировать стихотворение сына Аполлона: "По сердцу ли тебе пришлась моя "Молитва" в "Русском вестнике"? … Ведь это то, что искала Русь православная, и особенно наша, великороссийская". "Удивился я твоим словам, - отвечал удрученный отец сыну, - что в моих стихах "Молитва" нашел ты, или предполагал во мне нечто политическое. Политики в поэзии я не терплю. Поэзия партий для меня не существует". За Философско-лирическую драму по истории древнего Рима – "Два мира" с описанием борьбы христианства с язычеством, Майков получил от Академии наук Пушкинскую премию. Некоторые критики считали, что в этой драме автор выступил не как христианин, а как язычник, не постигший христианских идей. По этому поводу Аполлон Николаевич писал Я.К.Гроту: "События минувших веков я старался вообразить себе по их аналогии с тем, что прожил и наблюдал сам на своем веку, а переживаемая нами историческая полоса так богата подъемами и падениями человеческого духа, что внимательному взору представляется богатый матери… Продолжение » |