- Ты шаман, однако, - пошутил Славка.
- Читай доступную литературу и чаще ходи в походы, интеллигент, - снимая размокшие ботинки и, выливая из них воду, ответил Олег.
За стеной леса и дождя раздался конский топот и ржание. Страх поставил меня на ноги. «Снова леший!» – подумала и прикусила губу. Спустя несколько минут, к всеобщему удивлению, а больше, наверное, к моему, держа за уздечку низкорослую лошадь, к костру вышел алтаец, удивленный встрече не меньше нашего. Маленький, скуластый, с бороденкой в три волосика, в намокшем плаще, торчащем колом, напоминал гномика. Промокнув шапкой лицо, покачал головой.
- Ай! Ай! Такой погод я баранов не выгоняй, а бабы мокнут. Ай! Ай! - прищелкивал языком. – Пойдем мой юрт, дам хлеб, молоко. Ай! Ай! Бачка, бачка.
Завхоз и Галя принесли лепешки и ведро молока. Вскипятив, запировали. Это не то, что надоевшая тушенка!
Макс настроил гитару. Нахохлившись, сидели под целлофаном. Мужская половина группы стройно подпевала: «Не бродяги, не пропойцы, за столом семи морей»… Они пели, а я наблюдала за их лицами, такими разными, а здесь ставшие похожими друг на друга выражением тепла, доброты и дружбы. Настрой ребят передался и мне. Человеческое тепло обладает целебной силой, и не одного безнадежного больного поставило на ноги. Со слезами в глазах и я надеялась на выздоровление, а дождь лил и лил. Костер едва подавал признаки жизни. Максим положил руку на струны.
- Не отчаивайся, братва. Плох тот турист, который не мечтает о солнышке. Жмитесь друг к другу и все преодолеете. Завтра «Уймень». Там подстава с баней и двухдневный отдых. До «Алтын-Ту» рукой подать. Там и Телецкое - конец нашего увлекательного путешествия.
Маршем «Славянки» завершился костер. С неохотой все пошли спать.
В палатке сыро и холодно. Гоша раздевался, чтобы залезть в спальник, а меня знобило. От предложения подтопить, не отказалась. Зажженная таблетка сухого спирта в походной печечке и огарок свечи согрели воздух. Вскоре огарок, поморгав, погас. Я лежала и прислушивалась к себе и что творится за палаткой. Ничего подозрительного не выловила. Не спалось. Гошка зевнул. Поняв, что и ему не спиться, попросила рассказать о себе.
- Что рассказывать?
- Хотя бы о прошлой службе.
- Служба, как служба, о ней не стоит вспоминать.
- Ты, как я поняла, в Афганистане служил? Страшно было? – не отставала я.
Он подвинулся и посмотрел на меня. Не знаю, что он увидел, но я – холодный блеск глаз и напряженные скулы.
- Спокойно бывает только под материнской юбкой. Страшно? – переспросил жестко. – Я видел, как первогодки закрывали голову руками и звали на помощь маму, другие задыхались, не зная, куда себя деть, а кто-то вставал во весь рост и пер на душманов. Страх бывает разный, понизив голос, заключил Гошка. – А тебе не бывает страшно?
- Да, мне очень страшно, хоть волчицей вой, но это никому не надо. Вой только людей раздражает. Страх привел меня в горы, я думала развязаться с ним здесь. Но, увы! – и провела ладонью по его не бритой щеке.
- Мила, ты удивительная женщина, – положив ладонь на мою, нежно продолжил, - таких или носят на руках, или боятся, как черт ладана.. Главное в жизни – преодолеть себя, не опуститься и верить в свою звезду до тех пор, пока она не истлеет. Давай спать. Завтра снова в путь.
Я почувствовала, что стала ему не безразличной, но кроме дружбы и благодарности взамен ничего другого не могла обещать. Он долго ворочался, вздыхал и наконец, уснул. За ним уснула и я, но ненадолго. «Я легок на помине? Бороться со мною будешь? Считай – это покушение с негодными средствами». Мохнатая, цепкая рука лешего больно сдавила горло. Пот лил с меня, из глаз катились искры. Казалось, сердце остановилась, как и вся жизнь. От моего стона проснулся Гошка.
- Мила, что случилось?
- Умираю.
- На, выпей, - и поднес к губам маленькую фляжку с коньяком.
Он обжог, но страх не заглушил. Я продолжала скулить.
Гошка собрался идти к Максиму и просить по рации вызвать врача. Я запротестовала и уговорила, что справлюсь сама. Усомнившись, залез в спальник, я тоже укрылась с головой.
Снова сон. Не проваливаясь, я иду по озерной глади, высоко в небе гудит самолет, а на берегу, ожидая, пляшет леший. Увидев, что за мной идет группа, уменьшился ростом. Чем ближе подходили, тем меньше ростом становился нечистый и тем отчаяние был его танец. Вдруг среди ясного неба ударил гром, да такой, что леший подпрыгнул на месте, а молния разорвала его. Ура!
Утро выдалось солнечным. Палатка, казалось, пламенела. Гошки не было. Я выглянула наружу. Все вокруг сверкало от снега, выпавшего за ночь. Мальчишки играли в снежки, девчонки кругом сидели у костра. Вера пыталась над дымом посушить ботинки, не успевшие высохнуть за ночь. Оля размахивала носками, Галя вместо стелек, в ботинки клала подсушенную траву. Так они готовились к новому переходу.
Заметив меня, Гошка пригласил играть в снежки. Не раздумывая, оделась и приняла участие. От восторга в душе забился неизвестный до этой минуты птенчик радости. Показалось, что с меня свалилась неимоверная тяжесть и могу свободно расправить плечи, дышать как все и не зависеть от страха и всякой нечисти.
- Ты сегодня особенная, будто бы слониха, отмытая в ванне, - бросил мне комплемент Гошка за завтраком.
- Спасибо, я действительно будто бы заново родилась. А насчет слонихи, ты хорошо придумал. У меня теперь силы, как у нее.
Едва отошли от стоянки, Максим остановил группу. Давая знак не шуметь, поманил к себе. Собравшись, указал на свежие медвежьи шаги и помет. У меня мурашки побежали по спине. Думала, что от страха онемею. Ничего подобного, я рассуждала и смеялась со всеми наравне. Максим пояснил, что медведи сейчас сытые и на людей не нападают, но надо быть острожными. В жизни всякое бывает. Пошли дальше. Тропу развезло, ручейки превратились в речушки, а реки – в опасные потоки.
- Подтянись, блин горелый. Следите друг за другом. Дождь и снег подпортили нам увлекательное путешествие, но надо поднажать. Скоро «Уймень», отдых, баня, Вера, ты согнулась как бабка. Выпрямись, а то фигура пострадает. Галя, а ты идешь как парнокопытная. Завхоз, подтяни живот, - подбадривал инструктор.
Буквально перед «Уйменем» грязь кончилась. Почти три тысячи над уровнем моря одолели без особого напряжения. Перевал оказался красавцем. С пуговками ледников, он напоминал богатого жениха, ожидавшего невесту, но она заблудилась в горах, а он расплакался шумными ручьями слез. Потоки неслись вниз, образуя единый, грохочущий и неукротимый. Все сидели спокойно, а мне не сиделось.
- Мила, не суетись, экономь силы. Спуск будет тяжелым, предупредил Максим.
- Она мечтает получить вторую шоколадку за напрасно истраченные калории. Не дождешься, дорогая, - вмешался завхоз.
Мне хотелось ответить, что трудностям рада и готова шагать, шагать, шагать.
- Благодать-то, какая! Я наливаюсь силами, как спелый помидор, - проговорил Славка, протянув руки к солнцу.
- Смотри, не переспей, чтобы на очередном подъеме не лопнуть, - сказав, Валентин уложил на верхушку тура камень.
Я положила свой.
Несмотря на предупреждение Максима, спуск группа совершила быстро и с песней «По долинам и по взгорьям»…подошла к подставе – это изба, погреб с провиантом для пополнения туристического довольствия и баня.
Два небритых мужика встретили нас винным духом. Шатаясь, один из них спросил Славку о наличии водки или самогонки, а если нет, то бани не будет и дрова придется рубить самим. Славка за словом в карман не полез.
- Милейший, крест тебе да пуговица, хрен тебе да луковица, а все остальное из пальца высосешь. Усек?
- Я тя, суку, - и двинулся на Славку с поднятым кулаком.
Не успев сделать и двух шагов, как ударом ноги, Володька сбил его и наступил на грудь. Его друг, видя, что дело принимает крутой оборот, и с этими туристами лучше не связываться, смылся. Максим подал руку упавшему.
- Инцидент будем считать исчерпанным. Боевая ничья. Стороны расходятся по углам, - сказал Максим, как заправский судья.
Зло озираясь, обиженный мужик убрался восвояси.
В походе все плохое забывается быстро, тем более, ожидает отдых: возможность отоспаться, просушиться. Дружно поставили палатки, развели костер, сварили обед, поели, выпили чай, и глаза у всех посоловели. Погода подстать настроению. Ни ветерка, ни облачка, бабочки лимонницы кружились над кипреем, шумела река. Быстро, что могли, повесили на просушку и, как котики, разлеглись на припеке, даже неугомонного Валентина свалил сон.
Спали, видимо, долго. Вечер то к одному прикладывался холодными ладошками, то другому обдувал неприкрытые ноги, то под рубашку заскакивал к третьему. Так и поднял всех.
- Ну, ребята, вы спать здоровы! Кто на рыбалку, становись рядом! – и Максим поднял руку кверху.
Вера встала первой.
- Верочка, да тебя рыба испугается, - засмеялся Митрофанович, - посмотри на себя в зеркало, ты как бабка Ёжка.
- Сам ты такой, - но на всякий случай из кармана штормовки достала зеркало. – Вид как вид. Не на дипприем иду.
Максим увел рыбаков, а остальные занимались кто, чем хотел. Таня бегала с фотоаппаратом за бурундуками. Набив за щеки, брошенный Ларисой хлеб, зверьки скрывались в норе под пнем. Выскочив, сверкая золотыми полосками на спинах, вставали столбиками, ожидая очередной порции, и в это мгновение Таня успевала сделать кадры. Володька полез на кедр за шишками, а Света подсказывала какую сорвать. Валентин, Митрофанович и Гошка пригласили меня на кофе.
- Вы что, обалдели? Разве здесь такое возможно? – усомнилась я.
- Все возможно, даже высадка инопланетян. За рекой их космодром - серьезно говорил Валентин.
По бревну, перешли бурный поток, и я увидела почти круглую площадку с обожженными деревьями по краям и повалом леса чуть дальше. Было впечатление, что она рукотворная.
- Правда, похожа на взлетную, - и Валентин прошел на середину. - Вообще, ребята, если приглядеться, здесь можно отыскать что-нибудь необыкновенное. Посмотрите, - и протянул нам плоский камень, напоминающий круглое лицо с удлиненными глазами. - Чем не отпечаток лица? А этот обгоревший сучок похож на голову цапли с длинной шеей. А на этом камне, отполированном как зеркало, можно разобрать какие-то буквы…
- Хватит фантазий, пора приступать к кофейной процедуре, я сейчас костерок налажу, - остановил Валентина Митрофанович и начал собирать сушняк.
Пока ребята колдовали над кофе, я ходила по площадке в поисках чего-то особенного, но фантазия отказалась работать. Однако во мне будто бы что-то кипело, бурлило, и чувствовала, как проясняется мозг и очищается тело. Решила еще раз прийти сюда ночью.
Гошка из котелка разлил кофе по кружкам, и одну протянул мне.
- Я от такой дозы озверею, - возразила ему.
- Надеюсь, кусаться не будешь и в лес не убежишь?
- Братцы, давайте послушаем, - и Валентин приложил палец к губам, – чуете, шум какой-то приближается?
Действительно, он не был похожим на обычный, а был особенным, давящим на уши, и шел неизвестно откуда. Казалось, что его излучает земля. Вот она задрожала под нами, качнулась и все разом стихло.
- Что это? – тревожась, обратилась к Митрофановичу.
- Это духи земли приветствуют нас. Если серьезно, наверное, – отголосок землетрясения, их в здешних местах бывает множество.
Две ночи и два рассвета я встречала на загадочной площадке, пытаясь понять ее суть. Поднимая руки кверху, обращалась к Космосу: «Дай мне заряд энергии. Огради от дурного глаза, злого слова, неверного шага, от подлых людей. Возвысь душу, очисти тело и избавь от лукавого». Так повторяла до тех пор, пока не чувствовала то, о чем говорила. Я была в восторге и мысленно благодарила доктора «Чебурашку» за совет побывать в этом чудо - крае, каким оказался Алтай.
Отдых на «Уймене» пролетел мигом. Протрезвевшие работники подставы зла не таили и на прощальный обед пожертвовали кусок лосятины. Пополнив запасы продуктов, от ночевки к ночевке дошли до последнего перевала «Чоломп», с которого открылась красавица «Алтын-ту» – «Золотая гора».
Кто лег, кто сел, чтобы послушать легенду об этой удивительной горе. Максим рассказал.
- Это было давным-давно. Чоломп влюбился в красавицу Алтын, но к ней посватался богатый купец и предложил ее бедному отцу множество баранов, новую юрту, одеяла и коня. Девушка не любила богача и поставила соперникам условие: кто принесет с горы слиток золота, того и будет женой. Все знали, что вершину стерегут злые духи, и там не ступала нога человека. Первым попытал счастье купец, но вернулся ни с чем. Пошел Чоломп. Он победил духов и овладел заветным слитком, но на обратном пути юношу выследил купец и убил. Как только брызги крови коснулись убийцы, он вспыхнул и сгорел. Алтын отыскала возлюбленного и на руках принесла на вершину горы. Солнце их сделало золотыми и оттого гора зовется «Золотой», а перевал ее именем.
Легенда закончилась. Не знаю, кому как, а мне она пришлась по душе.
- Смотрите, смотрите, гора запылала! – закричала изумленная Оля.
В лучах солнца вершина сияла множеством радуг. Я вспомнила свое журавлиное болото и такое же сияние над лысой горой. Страха сейчас не было. Был восторг.
- Геологи говорят, в горе ртуть, испаряясь, дает свечение, - сказал Максим и предложил завхозу перед спуском выдать всем по шоколадке и сухарю.
Пока закусывали, пили из родника я, отойдя подальше, вытянула руки к «Алтын-ту».
- Энергия Космоса, энергия горы входит в меня. Я чувствую их силу. Она очищает и заряжает.
- Ты с кем ведешь беседу, Мила? – поинтересовался Гошка, подходя.
- С Космосом и горой.
- А руки зачем протянула?
- Шамбалу ловлю.
- Надо же, шамбалистка!
Ирония пролетела мимо ушей. Он ушел, а я продолжала стоять до тех пор, пока Максим не призвал продолжить наше увлекательное путешествие до жемчужины Алтая – Телецкого озера.
Оно открылось внезапно. Играя волнами, озеро переговаривалось с берегом на языке, понятном только им. Стаи рыбешек грелись на отмели, кричал ворон, где-то жужжала моторка.
На базе нас встречали компотом и пирогом. Еще бы, мы вернулись с семьдесят седьмого маршрута! Каждый из нас получил от главного инструктора значок «Турист СССР» с удостоверением. Эти реликвии храню до сих пор.
Установив палатки, пошли в баню, затем, наскоро проглотив сухой паек, легли спать. Проспали почти до ужина. На песчаной косе дежурные разложили костер. Сварили гороховый суп и рисовую кашу с тушенкой. Валентин присел на сук рядом с Митрофановичем. Сук не выдержал. Валентин успел вскочить, а сосед повалился назад, пролив на себя содержимое миски.
- Дорогой, никак яичница на второе? – съязвил Володька.
- Обойдешься тушенкой.
- Митрофанович, не расстраивайся, я возмещу ущерб. Подходи, - и Света протянула полный черпак супа.
Галя предложила застирать штаны.
- Вот это забота о ближнем: накормили, постирать предложили. Лафа, да и только, - хлопая по ногам, пританцовывал пострадавший.
Ночь подступила вплотную. Песок, нагретый за день, остыл и зазвенел от ветра. Рядом в воду плюхнулась утка. Луна, в кокошнике из облака, казалась еще ярче. Вода отражала ее круглое лицо, а блики костра румянили. С неба срывались звезды, обещая кому-то исполнение желаний. Максим запел.
Мой конь притомился; стоптались мои башмаки,
Куда же мне ехать? Скажите мне; будьте добры…
Группа почти всю ночь просидела у огня. Его кавалерия скакала по дровам, искры то в одиночку, то залпами взлетали вверх. Огонь устал и заглох. Устали и мы, но расходиться не хотелось.
- Вот и закончилось все, расставаться пора, - подытожил Валентин.
Я смахнула слезы. Все разом зашумели, встали и пошли по палаткам.
- Гоша, почему так муторно на душе?
- Это синдром разлуки. Когда идешь в одной связке, чувствуешь надежную руку друга и дорога не дорога, и вершина не вершина. Все преодолеешь, но пройдет время, и ты остаешься один. Оттого и душа ноет.
Вздохнув, попросила его прочитать что-нибудь из своих стихов. Он задумался.
Виноватые улыбки,
Виноватые глаза,
Эти тропы не ошибки,
А, наверное, судьба.
В молчании дошли до палатки.
Спали недолго. К обеду ждали ялы до Артыбаша. За это время надо было подготовиться. После завтрака Гошка предложил прогуляться по берегу. От прощальной прогулки не отказалась. Пока солнце утиралось полотенцем из тумана, все вокруг затаилось, вода сонно вздыхала, будто бы ей предстоял тяжелый день, прохлада уползала в лес, птицы не смели подать голоса.
Мое внимание привлек маленький кедр, росший на огромном валуне
- Вот это любовь к жизни! – Воскликнула, касаясь руками нежной зелени. – Наше здоровье, такое же хрупкое, как и это деревце и зависит от случайности. Заболеть проще – встать на ноги труднее.
- Да, можно позавидовать крепышу. - Отозвался Гошка, - Корешками пробуравил камень и радуется. Впрочем, его посадила кедровка. Она орешек занесла сюда. Так и человека, занесет судьба куда-нибудь, перемелет, а он вопреки всему, выживет и зацветет. Такова его природа.
О себе ли Гоша говорил или обо мне, не поняла. Но по глазам было видно, хотел что-то сказать, но не решился. Повстречался Валентин с обломком белесоватого дерева.
- Откуда дровишки? – поинтересовались мы в один голос.
- Из леса, вестимо. Что-нибудь из обломка дома смастерю, и буду вспоминать наше увлекательное путешествие.
Его шаги затихли. И нам не хотелось нарушать тишину. Гошка наклонился и достал из воды ноздреватый камень. Подождав, пока из щелей выльется вода, поднес к уху.
- Слышу, как в нем шумит время. Послушай.
И мне показалось, что в нем что-то шумит, и пожелала оставить камень у себя, как память о семьдесят седьмом маршруте и том, что пришлось преодолеть. Гошка улыбнулся в знак согласия.